В Бурятии обсудят угрозы монгольских ГЭС

В Бурятию прибыла монгольская делегация проекта Всемирного банка MINIS для подготовки общественных слушаний по строительству ГЭС в Монголии. Какие экологические риски несут проекты MINIS для Байкальской территории, и как общественность может противодействовать планам строительства ГЭС в Монголии, «Байкальской правде» рассказал директор Бурятского регионального объединения по Байкалу, доцент кафедры экологии и безопасности жизнедеятельности ВСГУТУ Сергей Шапхаев.

— Сергей Герасимович, для начала, что вам известно о самих проектах?

— Сейчас речь идёт о трёх монгольских гидроэлектростанциях. Это проект по строительству ГЭС на самой Селенге, примерно в 120 км от границы с Россией, второй — на реке Эгийн-гол, которая вытекает из озера Хубсугул и впадает в Селенгу, и третий — на реке Орхон, правостороннем притоке Селенги. Здесь же хотят построить большое водохранилище, откуда вода будет отводиться по специальному каналу в Гоби для разработки угольных месторождений в местности Ою Толгой. Это очень водоёмкие производства, и, чтобы их разрабатывать, необходима вода. Все эти проекты очень опасны для экосистемы Селенги и Байкала.

— О главных экологических угрозах?

— Во-первых, речь идёт уже об изъятии воды, что напрямую скажется на регулировании уровня Байкала. Если мы сейчас в определённые рамки поставили Иркутскую ГЭС и весь ангарский каскад, и теоретически сможем добиться соблюдения гидроэнергетиками природных режимов колебаний уровня озера, то любая ГЭС, построенная на приточной реке, начнёт искажать внутригодовые и межгодовые колебания стока. А как мы сможем влиять на работу ГЭС в Монголии?

Здесь уже будет принципиально нерешаемая задача. Почему? Любая ГЭС строится для выработки энергии, она покрывает пиковую потребность, зимой больше, летом меньше. У нас, как и в Монголии, сток очень маленький, зимой в 10 раз меньше, чем летом. А электроэнергии зимой нужно больше. Что они делают — летом накапливают воду, зимой сбрасывают. Они обязаны циклы по определению нарушать — иначе работа ГЭС бессмысленна.

Ещё одна угроза — антропогенная трансформация ландшафтов в бассейне Байкала в результате рубок леса и добычи полезных ископаемых. В конечном итоге это приводит к дополнительному поступлению загрязняющих веществ в притоки Байкала, с которыми биологические механизмы самоочистки байкальских вод могут не справиться.

Надо понимать, что любая плотина задерживает наносы. Эти наносы очень нужны дельте Селенги, потому что дельта — это биологический фильтр. И если наносы не пополняются, дельта как биофильтр начинает плохо работать. Если сравнивать с человеком, то дельта Селенги, по сути, выполняет функцию печени. Байкал — это живая экосистема, и здесь вся биота окажется под ударом.

— То есть, деятельность ГЭС напрямую скажется на жизни Байкала?

— Один пример. В дельте реки Селенги, на мелководье зреет кормовая база, в частности для омуля. И там масса других организмов обитает, все они связаны между собой, и все они в конечном итоге работают на то, чтобы в Байкале была чистая вода. Если нарушить природные циклы, особенно на мелководье, икра обсыхает, а желтокрылка — основная кормовая база омуля — погибает. И рыба, которая как раз нерестится в это время, погибает. Омуль мельчает, вырождается, что сейчас и происходит.

Поэтому, добыча полезных ископаемых, рубка леса, особенно в истоках рек — это все должно пресекаться, но к сожалению, имеет место быть. При пожарах вся органика сгоревшая вымывается, все идет в реки, оттуда — в Байкал. Строительством ГЭС мы усугубим и без того стрессовое состояние в котором находится сегодня Байкал.

— С чем связан это стресс?

— Он связан с экстремально низким уровнем Байкала на фоне затянувшегося маловодья, которое продолжается в нашем регионе уже более двух десятков лет и обусловлено особенностями глобальной циркуляции атмосферы. Экосистема Байкала сейчас находится в своеобразном стрессовом состоянии, которое в естественных условиях преодолевается за счёт существующих компенсаторных механизмов. Но они ещё плохо изучены и испытывать их на прочность, не понимая сути происходящих процессов, очень рискованно.

В такие моменты антропогенное воздействие наиболее опасно. И в этом плане надо рассматривать и Иркутскую ГЭС, которая продолжает оказывать прямое негативное воздействие на уровень Байкала. А теперь нам ещё приходится говорить про строительство монгольских ГЭС. Мы усугубим и без того сложную ситуацию.

— Может быть, тогда уже монгольские риски надо озвучить, если они решились ГЭС строить?

— Гидрологические циклы, о которых я уже говорил, коснуться и монгольской стороны. В период заполнения ГЭС воды будет мало, а сейчас и так период мелководья. Все пастбища, сенокосы, люди, которые живут вдоль дельты, все пострадают. Они и сейчас уже страдают. А когда маловодный период закончится, это будет означать, что возрастут риски наводнений. Уже сейчас перелом наметился, в прошлом году в Бурятии даже в южных районах вода выходила на пойму рек и были частично затоплены некоторые населённые пункты. Маловодный цикл кончается, придет полноводный. Нужно быть готовым ко всему. Климат — это глобальное явление.

Есть ещё одна серьёзная угроза, который коснётся всех — это возможные землетрясения. Байкал находится в Байкальской рифтовой зоне, которая, как известно, продолжается до озера Хубсугул в Монголии. И все эти ГЭС попадают в эту сейсмоопасную зону. Сильные землетрясения, которые бывают время от времени, могут привести к разрушению плотин, и пойдёт динамическая волна прорыва. Есть предварительные расчёты. Это будет как цунами. Вал воды смоет все прибрежные населённые пункты на территориях Монголии и Бурятии и дойдет до Улан-Удэ. Мы бы очень хотели, чтобы монголы сделали более точные расчёты за счёт средств Всемирного банка или китайцев. Естественно, ничего хорошего не будет, если такой вал воды придёт в Байкал. Такого ещё не случалось.

— Какова степень готовности этих проектов?

— Проектная документация всех ГЭС в высокой степени готовности. И нам удалось убедить Всемирный банк приостановить финансирование двух проектов — на самой Селенге и на реке Орхон. Сейчас нас больше беспокоит река Эгийн-гол. Там строительство ГЭС финансирует китайский банк. Из трёх плотин эта самая крупная будет, 103 метра высотой, длина водохранилища 75 км. её проект уже готов. Он выполнен при участии французской инжиниринговой компании, утверждён правительством Монголии, соглашение о выдаче кредита с Эксимбанком Китая на выделение 1 млрд. рублей подписано. Были уже начаты предварительные работы — прокладка дорог, ЛЭП, строительство моста через Селенгу. Но после того как Путин поднял этот вопрос на саммите ШОС в Ташкенте на встрече с лидерами Монголии и КНР, проект заморозили. До поры до времени. Два другие проекта финансируются Всемирным банком. На разработку проекта MINIS по развитию инфраструктуры горнорудной промышленности в Монголии банк уже выделил кредит в размере $ 25 млн.

— А зачем Китаю строить ГЭС в Монголии?

— Для поставок дешёвой электроэнергии на проекты по разработки месторождений полезных ископаемых, в частности, добычи угля в районе пустыни Гоби, который я уже упомянул. Вся продукция этих месторождений будет экспортироваться в Китай. Поэтому китайцы заинтересованы, чтобы была электроэнергия, была вода.

— Получается, что проекты были разработаны без учёта экологической оценки? В международном праве такое возможно?

Французская компания проектировала, которую сейчас пиарят, что она хорошо работает по всему миру. Но мы очень разочарованы той оценкой, которую они дали в своей экспертизе. Они считают, что ГЭС на Эгийн-голе никакого негативного влияния на Селенгу и Байкал оказывать не будет. Но они только гидрологические риски посчитали, не учли экологического фактора. ГЭС может влиять на живые организмы Байкала и эти риски должны быть оценены.

— Тогда какие надежды вы возлагаете на Всемирный банк?

— В политике Банка есть пункт «кумулятивная оценка». То есть инвестор обязан оценить влияние в целом на зоны-территории воздействия этих проектов. Мы этим воспользовались, и выступили с инициативой дополнительно разработать два блока. Первый — региональная экологическая оценка (РЭО), включая кумулятивную оценку Эгийн-гола, вторая — оценка воздействия на окружающую среду (ОВОС). Банк пошёл нам навстречу, включил эти блоки. И мы большие надежды возлагаем на общественные слушания, так результаты слушаний должны быть учтены в этих блоках, а также в технических заданиях на технико-экономическое обоснование проекта.

В своём проекте Монголия должна оценить возможный ущерб и компенсировать в ходе строительства. Однако, в случае, если он окажется слишком большим, то, предполагается, что от возведения ГЭС Улан-Батор откажется.

— Есть мнение, что общественные слушания — это чисто формальный акт. Решение о строительстве в Монголии уже принято.

— Да, но у Монголии нет денег на крупные инвестиционные проекты, поэтому строить или нет, в конечном счёте, решает инвестор. Всемирный банк — авторитетная организация, и если в отчете будет, что проект может иметь негативные последствия для Байкала, части Всемирного наследия, то ни один инвестор денег не даст, ни в какой стране, включая Китай. Они же заморозили 1 млрд долларов. И тоже ждут результатов слушаний.

Надо отметить, что у Всемирного банка достаточно высокие эко-стандарты, одни из самых высоких среди банковских систем.Проведение общественных консультаций с населением — одно из обязательных условий. Они заботятся о коренных народах, о женщинах, о равенстве, об экологии и т.д. Именно они заставили монголов провести слушания на территории РФ, а те не хотели до этого. Мы добились того, чтобы вся документация была переведена на русский. Сначала они сделали плохой перевод, потом отправили перевод делать в офис Всемирного банка в Москве.

— Какова процедура проведения этих слушаний?

— Сейчас монгольская сторона привезла проектную документацию, мы должны её представить общественности. Сама процедура проводится в соответствии с законодательством РФ, должно быть дано объявление в федеральных и республиканских газетах. 30 дней даются населению на ознакомление. За этот месяц мы должны людям объяснить саму процедуру, почему важно прийти на слушания и задавать вопросы. Сейчас задача — это не просто сказать НЕТ монгольским ГЭС, а аргументировать, какие пункты нужно включить в техническое задание, чтобы потом убедиться в их исполнении.

— Вопрос достаточно сложный, насколько население готово разобраться во всех экологических тонкостях?

— Мы попросили монголов написать резюме нетехнического характера для простых людей — бабушек, пенсионеров, чтобы простым языком было написано, что они хотят сделать и как это повлияет на Байкал и Селенгу.

— Вы выступаете как общественная организация, а какие есть рычаги влияния на уровне международных отношений, межправительственных взаимоотношений?

— Есть три межправительственных соглашения между Монголией и Россией, в сферу которых входят эти ГЭС — Об охране окружающей среды, О трансграничных водотоках, и Торгово-экономическом сотрудничестве, где есть блок по охране окружающей среды. Есть определенные бюрократические структуры, которые иногда собираются и обсуждают вопросы в рамках этих соглашений. Процесс медленный, поэтому мы были вынуждены написать жалобу в Инспекционный Совет Всемирного банка. Это совместная инициатива общественности, жителей Монголии, Бурятии, Иркутской области. У нас хорошие контакты с монгольскими неправительственными организациями.

— Почему монгольская сторона все-таки продвигает эти проекты, они не в курсе рисков для Байкала?

— Там неоднозначная ситуация. С одной стороны, они хотят освободиться от энергозависимости от северного соседа, им надоело выпрашивать льготные тарифы у России. Но они понимают, что строя ГЭС на деньги Китая, они попадают в другую зависимость. Китай выделяет миллиард долларов на кабальных условиях, там очень высокие проценты. Часть монгольской элиты не хотят зависимости от Китая.

— Что нам ждать от прибывших представителей Группы реализации проекта Всемирного Банка?

— Cейчас главное — договориться о правилах проведения общественных консультаций, которые должны, с одной стороны, удовлетворять Операционной политике Банка, а, с другой, соответствовать законодательству РФ. В конечном итоге все заинтересованные жители Бурятии должны получить доступ к проектной документации, которая сейчас находится на стадии разработки технического задания, и при желании могли внести свои предложения и замечания.

— Есть альтернативы решения энергетических проблем в Монголии?

— Есть очень хорошие, выгодные для Монголии решения, которые предлагает Россия. Во-первых, монголам тарифы на электроэнергию можно не только снизить, которые сейчас, как они жалуются, мы им слишком «задрали», но и помочь модернизировать их электросетевое хозяйство. Самое реальное, это расширение действующих межгосударственных ЛЭП между нашими странам. Для этого нужно вложиться в модернизацию сетей, несколько новых трансформаторных станций построить, в том числе и для ЛЭП до Гоби.

Можно также стабилизировать работу ВИЭ-генерации проекта «Гоби ТЭК». Это международный проект, в котором участвуют Корея, Япония, Германия, тот же Китай, США. Россия там тоже обозначила своё присутствие. Нам экологам, такая альтернатива кажется самой правильной, поскольку речь идёт о возобновляемой энергетики — строительстве ветровых и солнечных станций.

— Сергей Герасимович, каков ваш круг интересов, как учёного-эколога?

— Я бы не стал называть себя академическим учёным в высоком смысле этого слова, поскольку меня больше интересует внедрение уже существующих научных разработок, имеющих прикладной аспект. Мы стараемся делать экологические оценки различных инвестиционных проектов, в первую очередь тех, которые представляют экологическую опасность для Байкала. Это наша ниша. Я преподаю дисциплины экологического профиля на кафедре «Экология и безопасность жизнедеятельности» ВСГУТУ. Являюсь ответственным исполнителем Центра Гео-экологических исследований. По большому счёту, мы продолжаем дело первого заведующего нашей кафедры — Анатолия Борисовича Иметхенова, доктора географических наук, крупного специалиста в области особо охраняемых природных территорий, геоморфологии. Это один из классиков, можно сказать. Единственный в Бурятии лауреат премии имени Пржевальского.

Последние годы меня интересует тема «Байкал и климат». Как я уже говорил, изменения , которые происходят на Байкале, тесно связаны с климатическими циклами, и отличить изменения климатические, природного естественного характера от изменений в водном режиме Байкала , вызванные антропогенного воздействиями — одна из самых сложных задач в науке. Это интересная тема, и в частности, одним из результатов этих исследований должна быть выработка такого регламента регулировки уровня Байкала , чтобы он не нарушал природные циклы водного режима уникальной экосистемы Байкала, к которым вся иерархия водных организмов приспособилась за миллионы и которая по существу и обеспечивает чистоту байкальских вод.

— Чем вас больше всего удивляет Байкал?

— У него много замечательных свойств, выдающихся уникальных ценностей, благодаря которым Байкал двадцать лет тому назад получил статус объекта всемирного природного наследия ЮНЕСКО. Одной из ценностей является кристально чистая вода в глубоководных чашах Байкала. Воды, втекающие в Байкал, не являются безукоризненно чистыми, но в своей центральной части они отвечают всем российским и международным стандартам качественной питьевой воды. И это удивительно.

Вода — это ведь очень сложный полимер, у нее есть память. Так вот Байкал обладает очень глубокой позитивной памятью. Байкал не зря называют Генетическим Банком планеты. Здесь за миллионы лет сформировалась история живых водных организмов на Земле, в Байкале все прослеживается. Там обнаружены организмы, возраст которых 75-100 миллионов лет, когда ещё здесь было море. Эти организмы каким-то образом сохранились. Эндемиков здесь 58% от всех водных видов и подвидов животного мира. Среди растений чуть меньше. Самое древнее озеро в мире. За последние 100 миллионов лет Байкал 3-4 раза высыхал и наполнялся. А некоторые организмы сохранились. Для исследований здесь поле непаханое. Надо людей просвещать о ценностях Байкала, а мы этой жемчужиной по сути сейчас гвозди заколачиваем.

— Как вы думаете, насколько общественность сегодня способна менять ситуацию вокруг Байкала в лучшую строну?

— Сейчас период экономического спада, и людей, конечно, больше всего волнуют экономические проблемы. Если нам удастся гармонично увязать решение социально-экономических проблем с экологическими, т.е. развивать «зеленую» экономику, то все у нас получится. Пока проблема не коснется лично каждого человека, он сильно шевелиться не будет. Решая экологические проблемы, то что мы сейчас делаем, мы в основном играем на опережение, это всё больше для следующих поколений, а экономические проблемы краткосрочны. Это надо объяснять людям.

Тем не менее, я вижу результаты — нефтяную трубу от Байкала мы отвели, Холоднинское месторождение полиметаллов на участке всемирного наследия не разрабатывается, проект разработки уранового месторождения «Горное» в бассейне реки Чикой, притоке второго порядка Байкала через референдум местного населения тоже остановлен, теперь там Национальный парк создан, границы участка Всемирного наследия утвердили и т.д. И все это на моей памяти. Моя заслуга здесь очень маленькая, ведь мы опираемся на надежный фундамент предшественников.

— Кто Ваши предшественники?

— Первое природоохранное движение началось в СССР как раз в защиту озера Байкал в связи с планами строительства Байкальского целлюлозно-бумажного комбината. Тогда первыми вопрос об охране священного озера поднимали наши советские писатели — Шолохов, Залыгин, Белов, Айтматов. Местные писатели, такие как, например, Андрей Румянцев, Ким Балков и др. очень хорошо писали о быте рыбаков, о Байкале, это так называемая, деревенская проза о Байкале. Затем эстафету писателей подхватили наши известные учёные -академики Трофимук Андрей Алексеевич, Коптюг Валентин Афанасьевич. Мы стоим на плечах этих гигантов, продолжаем их дело. И нам важно передать следующему поколению эту информацию. А сейчас появляются новые люди, которые пишут, и в новых условиях работают лучше, чем мы. Так что, у нас есть основания для оптимизма.

— Спасибо вам за такое конструктивное и доброе интервью.

— Спасибо вам.

Подготовила Лариса Бочанова