Психологическое воздействие СШГЭС и тупиковый путь Богучанской ГЭС

Побывавший на IV Всероссийском совещании гидроэнергетиков в Москве красноярский журналист Сергей Вахрушин рассказывает о том, какие радикальные шаги предпринимает "Ленгидропроект" в плане обеспечения безопасности гидростанций после саянской аварии и какое недовольство выражают опытнейшие российские гидростроители, наблюдающие за возведением Богучанской ГЭС на Ангаре:

Готовимся к падению самолётов

Главный инженер "Ленгидропроекта" Борис Юркевич, который был членом комиссии Ростехнадзора, выяснявшей причины аварии на Саяно-Шушенской ГЭС, заявил, что отныне всю историю отечественной гидроэнергетики следует делить на "до" и "после" аварии 17 августа.

— На специалистов, побывавших на месте катастрофы, которые не один год работают в гидроэнергетике, произошедшее оказало огромное психологическое воздействие, — рассказал Борис Николаевич. — Мы вообще стали задумываться, а тем ли мы занимаемся и то ли делаем в своей жизни. Тем не менее пессимизм со временем улетучился, и все единодушно признали, что нужно решать вопросы по предотвращению подобного. Что ни говори, но при условии тщательного анализа этого трагического опыта и соответствующих выводов авария станет мощным толчком к развитию техники, совершенствованию систем безопасности и многого другого.

Главной особенностью августовской аварии Борис Юркевич назвал то, что она произошла во время штатной работы: регламенты строго выполнялись, эксплуатация была на высоком уровне, станция по всем показателям соответствовала нормам и требованиям. Но произошло то, что произошло. Да, были шпильки: одни отсутствовали, другие не затянуты. Однако правильно работающая система не могла допустить, чтобы из-за этих шпилек произошла подобная катастрофа. Вывод — система дала сбой. Впрочем, об этом говорилось не раз, в том числе парламентской комиссией и комиссией Ростехнадзора.

Одним из первых этапов переосмысления аварии Борис Юркевич назвал комплексный проект восстановления Саяно-Шушенской ГЭС. В нём представлены новые подходы в плане обеспечения безопасности гидротехнических сооружений. Если раньше считалось, что станция является безопасной, если она соответствует нормам всех надзорных и контролирующих организаций, то сегодня безопасность необходимо определять на основе анализа всех возможных аварийных ситуаций, которые могут произойти на станции чисто гипотетически. В их число должны быть включены даже самые невероятные, тем самым брать пример с проектировщиков АЭС, которые после уроков Чернобыля стали высчитывать всё что угодно, в том числе падение самолёта.

В этом проекте аварии на ГТС условно разделены на два вида — проектные и сверхпроектные. Проектные — это те, которые предусмотрены проектами и которые предотвращаются техническими или организационными мерами. Сверхпроектные — аварии редкой повторяемости, которые, тем не менее, могут привести к тяжёлым последствиям и по величине риска и нанесённого ущерба выходят за пределы мероприятий, которые целесообразно предотвращать техническими средствами.

— Мы проанализировали все самые невероятные и гипотетические аварии, — рассказал Борис Николаевич, — в том числе разрыв железобетонного трубопровода, перелив через гребень, падение раздельного устоя, разрыв спиральной камеры… Так вот, оказывается, существует ряд простых мероприятий, не требующих не только небольших, а зачастую и никаких затрат для предотвращения подобных аварий. Приведу пример, касающийся системы автоматического управления гидротурбинами, с которым мы столкнулись на Саяно-Шушенской ГЭС: при потере собственных нужд направляющий аппарат не идёт на закрытие. Почему? Потому что никто никогда не считал вероятным выпадение одновременно всех собственных нужд, да ещё и постоянного тока — такая авария считалась нереальной. Решение проблемы оказалось элементарным — необходимо было просто боксовую иглу другой стороной перевернуть, и тогда направляющий аппарат будет закрываться даже под водой. Другой пример: не сработала защита аварийно-ремонтных затворов. Почему? Потому что никто никогда не думал, что может сложиться ситуация, когда на номинальном режиме работы агрегатов начнётся затопление шахты турбины. А вопрос оказался копеечный — надо было всего лишь установить датчик, который помог бы и людей спасти, и сохранить техническое оборудование. Сегодня, естественно, все предупредительные меры организованы.

К сожалению, формула риска не может быть подсчитана в точности, поэтому предотвращение аварий должно опираться на нормативную базу. Необходимо расписать все возможные сценарии аварий, которых на самом деле не так много, и подготовить меры противодействия.

Как не надо строить БоГЭС

Главный специалист Центра геодинамических исследований института "Гидропроект" Эдуард Калустян представил выборку крупнейших разрушений плотин за два века. Он заметил, что саянская трагедия никак не была связана с конструктивной работой сооружения. Тем не менее случаев прорыва плотин в мировой истории насчитывается предостаточно — 1200, и минимальный риск пополнить эту статистику есть у каждой гидростанции. Около 80 процентов аварий возникали при заполнении водохранилища, 14 процентов были вызваны паводками, 4 процента выпадали на землетрясения, цунами и прочие природные явления и непреодолимые силы. Наиболее серьёзные нарушения, которые способствовали разрушениям — это фильтрация, деформационная неоднородность, недостаточная прочность на сдвиг, а также размываемость нижнего бьефа поверхностным потоком воды.

Риск гибели людей в результате аварии плотины, как заверил Эдуард Семёнович, оценивается как 10 в минус седьмой степени. Если сравнить риск гибели от природных катаклизмов, который составляет 10 в минус пятой, то можно сделать вывод, что плотина надёжней самой природы. Однако это возможно только в том случае, когда на станции ведётся постоянный контроль за её состоянием.

Исходя из данных доклада, в особенности тех, которые касались некачественного строительства, приводившего к прорыву плотин, интересно было послушать выступление опытнейшего гидростроителя Семёна Лащёнова, который рассказал о том, какие проблемы сегодня возникают при возведении новых ГЭС.

Главенствующей проблемой Семён Яковлевич назвал ликвидацию генерального подряда, функции которого "отныне выполняет кто угодно, но только не тот, кто имеет опыт строительства и пуска гитротехнических объектов". В качестве примера он привёл строительство Богучанской ГЭС.

— Это образец того, как не надо строить, — заявил Семён Яковлевич. — Конкурсы подрядных работ, как правило, выигрывают совершенно неожиданные и неизвестные фирмы, не имеющие опыта. Когда же появляются вопросы о качестве и сроках, эти фирмы исчезают, и мы остаёмся у разбитого корыта. С помощью друзей из РУСАЛа было перебрано много подрядчиков. Сейчас, например, будем смотреть, как транспортная организация "Трансстрой" будет строить плотину. В далёкой перспективе такая стратегия может обернуться плачевным результатом. Вообще практика строительства на Богучанах порочна в своей сути: сооружение делится на части, на лоты, в результате чего подрядчик становится не заинтересованным в системе проведения качества работ. И проконтролировать это не удастся. Сами подрядчики говорят, что поминутного контроля за строительством нет, а есть ряд организаций, которые претендуют на роль организатора и рвут между собой порванное одеяло. Очевидно, что никакого пуска в этом году на Богучанской ГЭС не может быть. Другая проблема — погоня за лжеэкономией. Заранее подозревая подрядчика в том, что он хочет заработать, не вложив ничего, заказчик снижает цены. В итоге подрядчик в них не укладывается, уходит, и начинаются новые торги, и так идёт по кругу. Мы считаем, что необходимо рассчитать, сколько стоит объект, и это задача проектировщиков и экономистов. Меньше платить за него нельзя — нужно столько, сколько он стоит. Кроме того, нужно создать чёткое ценообразование, потому что на разных объектах всё по-разному. Из "болота" на Богучанской ГЭС нам надо как-то выплывать — нынешний путь тупиковый.

Сергей Вахрушин