Саяно-Шушенская ГЭС глазами ликвидаторов

На заседании комиссии Госдумы по расследованию аварии на Саяно-Шушенской ГЭС было обещано назвать депутатам возможную причину трагедии. Чтобы хоть немного прояснить картину произошедшего, корреспондент газеты «Вечерняя Москва» встретилась с московскими водолазами, которые принимали участие в спасательных работах на СШГЭС.

На сборы 3 часа

Из разорванной надвое горы-монумента рвутся каменные струи воды – памятник покорителям Енисея, первостроителям Саяно-Шушенской ГЭС, открыли около года назад.

– Пророческим монумент оказался, – полковник Сергей Строев, замначальника управления по ЮВАО главного управления МЧС России по г. Москве, недавно вернувшийся с места трагедии, показывает мне фотографии.

17 августа в 8.15 в машинном зале станции 2-й гидрогенератор буквально подпрыгнул на 30 м, выбив крышу. Хлынула вода, с невиданной силой сметая все на своем пути.

500-тонные металлические конструкции разбросало по залу, словно детские игрушки. Даже любительские снимки, которые плохо передают весь масштаб события, приводят в ужас.

– Я как раз с женой и детьми на дачу ехал, – вспоминает Сергей Владимирович. – А тут команда: 3 часа на сборы. У нас на такой случай наготове «тревожный» чемодан (со сменным бельем, питанием на сутки). Я летел старшим с группой водолазов. В Абакане весь транспорт, какой только был, задействовали. Нам досталась машина, возившая асфальт. Картонки подстелили, загрузились и поехали в общей колонне.

«А вы сможете спуститься – заглушки поставить?» – сразу спросили водолазов, которые в аэропорту собственноручно разгрузили 2 тонны снаряжения и оборудования и не спали вторые сутки. Ребята только переглянулись и разом ответили: «Сможем». Уже через 1,5 часа, заправив баллоны, они были на катере и участвовали в герметизации нижнего бьефа (нижней части плотины).

Темная полоса на стене машинного отделения хорошо видна на фото.

– Так высоко поднялась вода, – комментирует Валерий Кондрашов, старший водолазный специалист ООО «Спецподводремонт». – Горячее трансформаторное масло вылилось из поврежденного ротора. Видимость – нулевая. Такая смесь еще и снаряжение разъедает. Его приходилось промывать пожарной пеной после каждого спуска. Кругом оголенные провода торчали вилами.

Когда погружаются при нулевой видимости, действует «принцип правой руки», который подходит для любого лабиринта. Схватился за стену правой – и двигаешься вперед. Рано или поздно выйдешь.

– Руки для водолаза – основное. Мы даже шутим про «метод щупографии», – улыбается Валерий Иванович. – Узлы вязать, пилить – все на ощупь можем. А вообще любой водолаз воды боится. Если не боится – дурак. Вода ведь и смерть несет. Был у меня один знакомый – веселый, юморной. А как погружаться – сразу мрачнел. Шел в кубрик и под гармошку грустные-прегрустные песни затягивал, аж душа разрывалась. Возвращался опять жизнерадостным. Надо опять спускаться – он снова за гармонь.

Кроме московского, на Саяно-Шушенской ГЭС работало еще несколько отрядов водолазов: байкальская, иркутская, абаканская группы, группа «Лидер»…

– Нас позвали как специалистов, которые могут заняться резкой металла под водой, – объясняет Валерий Иванович. – Но когда мы приехали, оказалось, что это невозможно. Масло и кислород – взрывоопасная смесь, а если еще и искры добавить, пиши пропало.

Чудеса случаются

– Мы торопились, думали: может, кого спасти удастся, – вспоминает водолаз Максим Захаров. – А когда увидели своими глазами искореженный металл, затопленные отсеки… Температура воды была +15°С, времени прошло много, и стало понятно, что живых уже не найдем. Если многотонные конструкции бросало по залу, то что говорить о людях?

Хотя были и чудесные случаи. Мужчина в момент аварии шел по балкону, его потоком воды подхватило и через крышу выбросило в Енисей. Таким вот невозможным образом он и уцелел. Другой рабочий сумел зацепиться за вентиляционную трубу, его под потолком обнаружили.

– Но это в первые дни после аварии. Мне же дали вводную: если нащупаешь тело, вяжи веревку, – продолжает Максим. – 7 этажей были осушены, а ниже насосы не доходили. Я должен был спуститься по узкой затопленной лестнице, найти люк и открыть его. Все на ощупь.

Когда воду наконец удалось откачать, в одной из комнат обнаружили целую группу людей. Они там готовились к смене. Удар волны был такой силы, что со многих содрало одежду. В списках погибших, которые показывает мне полковник Строев, встречаются одинаковые фамилии. Это семьи, где погибли и отец, и сын.

Не справился – домой

– Пожарные, прокуратура, Ростехнадзор, поисково-спасательные службы… Целых 1500 эмчеэсовцев! Собаки-ищейки с изрезанными о металл и стекла лапами, – вспоминает Сергей Строев. – При кажущемся хаосе все проходило очень дисциплинированно и организованно. Оперативный штаб ликвидации ЧС каждое утро проводил планерки. Выполнение заданий контролировалось жестко. Нужно было успевать все делать в срок. Кто не справлялся, того отправляли домой. Праздношатающихся там не было. У нас даже когда тыловик один приехал, привез дополнительное снаряжение и то спросил: «А мне работа найдется?» Ему поручили распылять реагенты, «поедающие» масло.

Это, кстати, тоже была одна из задач сотрудников МЧС – ликвидировать многокилометровое масляное пятно. Его удалось локализовать около Майнской ГЭС, что ниже по течению Енисея. Специальный состав, предоставленный Мосводоканалом, распыляли с катеров и вертолетов несколько дней.

– Все дни переплелись в один, – вздыхает Строев. – Уже время прошло, а будто только вчера… Спали в огромной пустующей больнице. Двери, брошенные на стулья, заменяли нам кровати. Но на эти условия никто не обращал внимания. Не было шуток – вообще не до разговоров было. Приходили – валились с ног, просыпались – снова работать. Запомнилось, что, несмотря на свое горе, местные жители приносили грибы, фрукты. Свежие яблоки каждый день были в нашей комнате.

– Страшно было, конечно, – словно прочитал вопрос в моих глазах полковник. – Такая махина перед тобой (245 м высотой и 1066 м длиной. – Авт.). Постоянный гул, брызги от разлетающейся воды. А потом, когда сами обследовали плотину и убедились, что опасности дальнейшего разрушения нет, спокойнее стало.

– Я с главным инженером разговаривал, – продолжает после паузы Сергей Строев. – Авария случилась в 8.15. А в 8.30 инженер обычно проводит в машинном зале совещание. То есть, если бы на 15 минут позже авария случилась, жертв было бы вдвое больше.

Марина Гладкова, "Вечерняя Москва", №176 (25196) от 21.09.2009