Глава «РусГидро» о Богучанской ГЭС и новых сибирских ГЭС для Китая

После недавнего наводнения на Дальнем Востоке Москва всерьез рассматривает возможность строительства в регионе новых ГЭС. Эти проекты могут достаться ОАО «РусГидро». В интервью изданию "Коммерсантъ" председатель правления «РусГидро» Евгений Дод рассказывает о проекте Нижне-Курейской ГЭС в Красноярском крае, о том, что Богучанская ГЭС до сих пор недозагружена, и что новые сибирские ГЭС будут возводиться прежде всего с расчетом на экспорт электроэнергии в Китай: 

О Богучанской ГЭС:

— Вы запустили совместный с ОК «Русал» проект — Богучанскую ГЭС, но Богучанского алюминиевого завода, который должен был закупать ее электроэнергию, пока нет. Куда сейчас ГЭС продает свою выработку?

— На оптовый рынок электроэнергии. И обратите внимание на ценовые сигналы, которые пошли после запуска ГЭС: цена упала. Нам должны памятник поставить за то, что мы закончили этот проект. Работа на паритетных условиях, 50/50, сама по себе очень неприятная история, а работа с моим большим товарищем Олегом Владимировичем Дерипаской –- это еще и сложно. «Русал» всегда был жестким, а сейчас, при той мировой конъюнктуре, которая складывается по алюминию, он беспрецедентно жесткий. У алюминщиков сейчас реально непростая ситуация. Алюминиевый завод, в принципе, мы могли бы в этом году ввести, но не запускаем, потому что некуда «вываливать» этот алюминий. Будем вводить в 2014 году, думаю, в августе-сентябре.

— А Богучанской ГЭС выгодно работать на энергорынке? Потребители, может быть, вам и поставят памятник, но интересно, поставит ли вам памятник ВЭБ, которому надо отдать долг?

— ВЭБу мы деньги вернем: финансовые модели, которые сейчас действуют, позволяют это. Но нам нужен крупный потребитель рядом с ГЭС, чтобы увеличить выработку, потому что у нас две ЛЭП 500 кВ и 220 кВ, и если нет потребителя, будут ограничения по выдаче. Мы сейчас обсуждаем возможность заключения прямых договоров Богучанской ГЭС с нашим «Красноярскэнергосбытом», если там будет нормальная цена, мы проект вытащим, и к ВЭБу за пролонгацией кредита не пойдем.

— А если бы сейчас работал Богучанский завод, ГЭС получала бы больше дохода, чем сейчас?

— Мы бы могли больше энергии выдавать, соответственно денежный поток был бы больше. В целом для проекта это было бы лучше, но непонятно, как бы отреагировал на это рынок алюминия.

— Насколько недозагружена Богучанская ГЭС из-за отсутствия завода?

— 200 МВт — это мощность первой очереди завода.

О новых ГЭС на Дальнем Востоке:

— Вернемся к Дальнему Востоку. Во сколько группе «РусГидро» обошлось недавнее катастрофическое наводнение на Дальнем Востоке?

— В первую очередь, слава богу, что обошлось без жертв. Если посмотреть на Китай, понятно, что там плотность населения другая, но там все-таки больше полутора тысяч погибших. Самой «РусГидро» наводнение обошлось в не очень существенные деньги. В двух местах небольшие дополнительные ремонты, контроль над водобойными колодцами ГЭС — в пределах нескольких десятков миллионов рублей. По «РАО ЭС Востока», в первую очередь, по ДРСК — чуть больше. И по ДГК — защита ТЭС от паводка. Наверное, всего порядка 870 млн руб. Ситуация была бы намного хуже, если бы не МЧС и армия, они проделали колоссальную работу, уникальную, и на наших объектах тоже. Следующий год может быть очень тяжелым: большая увлажненность почвы, вода весной в землю уходить не сможет, будет идти по верху. Там «подушка» из воды, она сейчас замерзла, и если весной будет много снега, случится серьезный паводок. Но сейчас Минприроды, Росводресурс, МЧС оперативно все это отслеживают. Мы работаем по указу президента в рабочей группе по «противопаводковым» ГЭС в бассейне Амура.

— На какой стадии сейчас работа по этим станциям?

— Это те проекты, которые были еще в 1980-х годах. Там порядка семи хороших створов, из них четыре достаточно «классные» с точки зрения гидроэнергетики по удельному расходу воды и выработке. Они дают, по предварительным экспертным мнениям, порядка 30 кубических километров дополнительной емкости водохранилищ, это столько же, сколько у нас уже есть на Дальнем Востоке. То есть в случае чего будет дополнительная емкость для уменьшения сбросов с притоков Амура. Сейчас «РусГидро» выделило на полгода порядка 600 млн руб. для проведения изысканий на актуализацию схемы, чтобы понимать, сколько это стоит, и будем выносить решение о продолжении работы. Надо четко понимать: это очень дорогостоящее мероприятие, там надо прорабатывать системы сбыта электроэнергии, этот узел энергоизбыточен. Если нет дополнительного потребителя или экспорта в Китай, строить эти объекты за такие деньги нерационально.

— Есть понимание о том, кто будет потенциальным потребителем энергии этих ГЭС?

— В Амурском регионе это, в первую очередь, конечно, майнинг, горно-обогатительные комбинаты. Но если смотреть сейчас на мировой рынок, то золото, медь, вся группа металлов — это не очень эффективно. Мы ведем переговоры с китайской стороной, для них это тоже не только энергобизнес, но и защита от наводнений. И чем больше будет зарегулирован сток с нашей стороны, тем меньше проблем будет и в соседней провинции Хэйлунцзян при прохождении паводков. Этот паводок был сильнейший за 200–250 лет, но за последнее время частота аномальных паводков увеличилась.

— Китайская сторона готова вкладывать деньги, гарантировать сбыт электроэнергии?

— Мы видим многофакторную модель. Там варианты могут быть разные. Понятно, что китайская сторона должна гарантировать сбыт. При этом Китай заинтересован в поставках своего оборудования. Но это уже бизнес-вопрос: где выгодно, там и будем брать. По моему мнению, если у нас будет ТЭО с нормальными цифрами, сроками и нам одобрят подход работы с китайцами, значит, они будут участвовать. Если не одобрят, будем делать сами. А если не одобрят вообще — не будем строить.

— Китайцы уже высказали свои пожелания?

— Китайцы, конечно, жесткие, вязкие переговорщики. Очевидно, что первое желание — это контроль, но когда понятны какие-то условия и долгосрочные правила игры (Китай живет другими понятиями — не год, не 10 лет, а 50–100), они готовы, как мне кажется, по этим правилам играть. Для них критерий — это сбыт электроэнергии на китайскую сторону, «выдавливание» энергии в Хэйлунцзян, из Хэйлунцзяна — в Ляонин и в сторону Пекина. У КНР идеология закрытия небольших угольных котельных, неэффективных станций, не соответствующих экологическим стандартам, в первую очередь, в районе Пекина. Но наше давление с севера в энергобалансе Китая большой роли не сыграет.

— А что с внутренним сбытом? Член правления «РусГидро» Владимир Пехтин недавно говорил, что якобы есть контракты на электроэнергию Нижне-Бурейской ГЭС…

— В 2010 году, когда была закладка первого камня на Нижне-Бурейской ГЭС, это была первая станция, которая имеет прямые контракты на сбыт электроэнергии. Это компания Petropavlovsk, космодром «Восточный», «Мечел», «Транснефть» — по 50–100 МВт. Но это не совсем контракты, это соглашения, которые Федеральная служба по тарифам в принципе одобрила. Если космодром будет построен, 100–150 МВт они будут потреблять. «Транснефть» тоже в регионе работает. С Petropavlovsk, «Мечелом» история чуть сложнее из-за состояния мирового рынка.

— В соглашениях есть какие-то условия по ценам?

— Там другая идеология: это новый потребитель, и можно говорить о прямых договорах, о нормальной цене. Мы считали, что цена, которую мы будем давать, должна быть выгоднее, чем тот тариф, который сейчас там сформирован для ДГК. Уровень цены, который мы обсуждаем, исходит из экспортных цен на их товары, но, естественно, мы еще не приближались к конкретным цифрам.

Такая же история, например, на Колыме. Для Наталкинского месторождения «Полюс Золота» цена на электроэнергию привязана к мировой цене на золото. Мы берем для себя нового потребителя и хеджируем их с точки зрения внешней цены их товара. Если у меня этого потребителя не будет, у меня станция на Колыме будет стоять и вхолостую воду сливать. Там и так после пуска Усть-Среднеканской ГЭС в определенные моменты до 350–400 МВт, которые некому потреблять.

— Получается, что эта ГЭС избыточна?

— Магаданская энергосистема, конечно, избыточна. Но Усть-Среднеканская ГЭС выполняет другую функцию: когда ее задумывали, это была история о надежности энергоснабжения. Магадан — изолированная зона, область держится на одной Колымской ГЭС, и не дай бог на ней что случится, Аркагалинская и Магаданская ТЭЦ не потянут всю нагрузку. Мы вынуждены будем организовывать спецоперацию по вывозу всего Магадана на Большую землю. А там 150 тыс. человек.

— Какую мощность Усть-Среднеканской ГЭС берет «Полюс Золото»?

— До 2020 года дойдут до 260 МВт после ввода третьей очереди. Сейчас 42 МВт, потом увеличат до 75 МВт, потом будет 120 МВт.

— На Нижне-Бурейской с потребителями будет так же?

— Я думаю, да, но вообще эта модель должна работать везде.

Но у нас есть и старая история с проектом Нижне-Курейской ГЭС в Туруханском районе Красноярского края, которой мы четыре года занимаемся. Туруханскому району 150 МВт не нужно, там нет такого потребления, до Ванкорского месторождения далеко, до Норильска тоже, это полуизолированная зона. Но в принципе станция хорошая, и мы предлагаем топливозамещение. Сейчас в Туруханске северный завоз топлива и себестоимость 1 кВт•ч — под 40 руб. Местный потребитель платит по 4 руб./кВт•ч, остальное компенсирует краевой бюджет. Мы предлагаем 1 кВт•ч по 16 руб. плюс индексация на уровне инфляции, тогда мы просто на деньги Внешэкономбанка или на свои построим эту ГЭС, там нормальная финансовая модель. Нам нужна гарантия края, что в течение 15 лет электроэнергию будут покупать по этой формуле. Но бюджетный кодекс ограничивает: больше чем на три года регион гарантию дать не может. И край делает северный завоз топлива, компенсирует себестоимость по-прежнему 40 руб.

Интервью полностью: http://www.kommersant.ru/doc/2371104