Оборудование СШГЭС было без надлежащего надзора

На парламентской комиссии по расследованию причин аварии прозвучало предложение "повысить роль" Ростехнадзора в предотвращении техногенных катаклизмов, которое журналисты поняли как призыв переподчинить службу другому министерству или даже премьеру. Мы попросили министра природных ресурсов и экологии Юрия Трутнева, в ведении которого находится Ростехнадзор, прокомментировать ситуацию. И объяснить, что и почему произошло на Саяно-Шушенской ГЭС.

Российская газета: Юрий Петрович, Ростехнадзор находится в вашем подчинении сравнительно недавно. Видимо, в этом решении была какая-то логика. А какая логика у тех, кто ратует за переподчинение службы?

Юрий Трутнев: Действительно, Ростехнадзор передан в ведение минприроды полтора года назад указом президента Российской Федерации. Сегодня говорят, что одна из главных проблем Ростехнадзора якобы в его зависимости. Но о зависимости можно говорить в том случае, если существует конфликт интересов. Например, в случае, если мы организуем надзор за той отраслью, за деятельность которой мы отвечаем. Так вот: мы не регулируем гидроэнергетику. Конфликта интересов нет и в помине. А минэнерго как раз регулирует деятельность энергетиков, и при передаче надзора туда возникает тот самый конфликт интересов и та самая зависимость, о которой, собственно, говорят уважаемые коллеги.

Мне бы не хотелось сводить разговор к рассуждениям о подведомственности Ростехнадзора. Большая часть обсуждения произошедшего на Саяно-Шушенской ГЭС лежит в плоскости анализа технических причин аварии: что именно разрушилось, почему не выдержали шпильки, сколько раз выходила турбина в "нерекомендованный" режим и так далее. А также – кто виноват? Не хочу сказать, что эти вопросы имеют второстепенное значение. Они важны, и их выяснением необходимо заниматься, есть специально уполномоченные люди, но, мне кажется, самое главное, на что мы должны обратить внимание в отношении случившегося, – что сделать для того, чтобы эта трагедия не повторилась. И совершенно очевидно, что никаким наказанием того или иного должностного лица мы ситуацию не исправим. Это необходимо сделать, но это не решит проблему системы.

РГ: То есть вопрос нужно ставить масштабно – о неработающей системе?

Трутнев: Все это время мы анализировали систему промышленной безопасности. Правильно ли отрегулировано законодательство для того, чтобы минимизировать саму возможность возникновения таких аварий? Ответ – законодательство в области промышленной безопасности нуждается в существенном реформировании.

Очень жаль, что мы именно сейчас делаем такие выводы, это можно было сделать раньше. И все же я должен сказать, что за те полтора года, которые Ростехнадзор находится в ведении минприроды, мы оптимизировали структуру, очень серьезно кадрово почистили и, самое главное, начали заниматься тем, чем Ростехнадзор в предыдущие годы практически не занимался, – совершенствованием законодательства. В частности, подготовлены технические регламенты, определяющие требования безопасности оборудования, работающего под избыточным давлением, безопасности лифтов. Мы начали разрабатывать ту законодательную оболочку технических требований, порядка осуществления и предмета государственного надзора, которая крайне необходима. Существенно упорядочена деятельность Ростехнадзора – министерством утверждено 15 административных регламентов исполнения службой надзорных полномочий. Но сегодня, мне кажется, этой работы недостаточно, необходимо осмыслить и проанализировать сами принципы организации промышленной безопасности.

Начнем с самых простых вещей: что является особо опасным объектом? Когда случилась авария и начали разбираться, столкнулись с достаточно странной ситуацией: к таким объектам на Саяно-Шушенской ГЭС относились трансформаторы и подъемные механизмы. И все! Гидроагрегаты не относились. Поэтому законодательство с точки зрения того, что мы считаем опасным для людей, надо посмотреть еще раз.

Совершенно очевидно, что особо опасными объектами нужно считать те, которые представляют реальную опасность для людей, которые в случае разрушения могут привести к человеческим жертвам. Понятно, что никуда не годится ситуация, когда плотина, вздымающаяся на 200 метров и создающая огромное давление воды, в законодательстве о промышленной безопасности к опасным объектам не относится! Оборудование, разрушение которого явилось причиной трагедии, было без надлежащего надзора по сегодняшнему законодательству.

РГ: Что нужно изменить в действующем законодательстве, чтобы это исправить?

Трутнев: Самое главное начинается, когда мы говорим слово "ответственность". Мне представляется, что ответственность должна быть предельно тесно связана с компетентностью. Сегодня этот принцип также совершенно не соблюдается. Законодательство размыто с точки зрения определения границ ответственности. За одно и то же, в общем, у нас отвечают понемножку все: проектировщики, эксплуатанты, изготовители и надзорные органы. С одной стороны, очень удобно, всем можно сказать, что они виноваты. С другой – никто конкретно ответственности не несет.

Самое главное, что необходимо сделать, это точно определить зону ответственности каждого субъекта, имеющего отношение к проектированию, изготовлению, эксплуатации, сервису, выводу из эксплуатации опасного оборудования. Каждый особо опасный объект имеет свои жизненные циклы. Прежде всего он проектируется. После этого он изготавливается. Потом он эксплуатируется, в ходе эксплуатации происходит его сервисное обслуживание, продление срока эксплуатации. И, наконец, вывод из эксплуатации, завершение. Мне кажется, самое главное – точно определить, на какой стадии жизненного цикла кто за что должен нести ответственность.

Когда мы говорим, что турбина выходила столько-то раз в "нерекомендованный" режим работы, мы должны четко понимать, что такое "нерекомендованный" режим работы. Как можно по отношению к агрегату, который таит в себе такую потенциальную силу, использовать слова "рекомендованный" и "нерекомендованный"? В моем понимании, если проектировщик задает агрегату какую-то определенную частоту вращения и если нарушение этой частоты вращения может привести к разрушению агрегата, то первое: должно быть совершенно точно описано, сколько раз, на какое число оборотов этот выход из рекомендованной частоты возможен. Второе: регистрирующее оборудование должно автоматически вывести из эксплуатации агрегат в случае нарушения заданного проектировщиком режима работы.

То же самое касается сервисного обслуживания. Первый вопрос, который здесь возникает: кто должен заниматься сервисным обслуживанием? Это должна быть организация, изготовившая оборудование, которая понимает, что и как надо проверять. Иначе Ростехнадзор должен обладать компетентными специалистами по всем отраслям промышленности, которые бы знали все про все эти шпильки, про турбины, про лопатки и про все остальное. А это невозможно. Есть специализированные институты, организации, люди, которые всю жизнь этим занимаются. Никто лучше них это знать не может. Поэтому только изготовитель оборудования может сказать: вот эта сервисная организация может осуществлять сервис моего оборудования, вот перечень оборудования, вот перечень работ по каждому циклу.

После проектировщика возникает работа изготовителя оборудования. И этот изготовитель несет ответственность за то, что он использовал именно те материалы, которые написаны в проекте, именно те технологии, что он создал конструкцию именно того качества, которое запроектировано. Это его ответственность. После этого возникает ответственность эксплуатанта за то, что он полностью исполняет предписанные требования инструкции по эксплуатации и за то, что он заключил необходимый контракт с сервисной организацией.

И последнее. Если система ответственности точно распределена именно по компетенции, то тогда и функции органа государственного надзора становятся гораздо более понятными. Ростехнадзор в этом случае, на мой взгляд, не должен заниматься контролем за техническим состоянием объекта. Он не должен проверять усталость металла или плотность тех или иных соединений. Это не его работа. Его работа другая – удостовериться в том, что вся прописанная законодательством цепочка взаимодействия всех организаций, отвечающих за разные стадии жизненного цикла изделия, замкнута. Что уважаемый эксплуатант полностью соблюдает инструкцию, предписывающую правила и сроки эксплуатации данного объекта, что обслуживание оборудования в полном объеме осуществляется уполномоченной сервисной организацией.

Четко распределенная система ответственности, на мой взгляд, будет иметь тенденцию к самосовершенствованию, потому что каждый будет понимать, что любое происшествие – это его ответственность со всех точек зрения, с точки зрения финансовой, репутационной, уголовной.

РГ: Хотелось бы, чтобы вы дали оценку работе Ростехнадзора во всей этой ситуации, связанной с Саяно-Шушенской ГЭС, и в целом.

Трутнев: Оценку работе Ростехнадзора дал председатель правительства Российской Федерации В. В. Путин. Если проведена проверка и после нее случилась авария, то, значит, она была плохой.

Что касается работы Ростехнадзора вообще, я уверен в том, что она сегодня значительно отличается от работы Ростехнадзора полтора года назад. Она стала прозрачнее. Очень большая работа проведена по тому, чтобы убрать из практики деятельности Ростехнадзора то, что, на мой взгляд, просто позор – огромное количество аффилированных структур, оказывавших массу платных услуг. Вокруг Ростехнадзора создалась странная среда, и много пришлось сделать, чтобы эту среду разрушить. Будем эту работу продолжать. Оптимизирована структура. Созданы кустовые управления Ростехнадзора. Начало совершенствоваться законодательство. И все-таки совершенно очевидно, что все мы должны делать выводы из таких трагедий, которая произошла на Саяно-Шушенской станции.

Поэтому, еще раз возвращаясь к началу нашей беседы, я уверен в том, что законодательство о промышленной безопасности РФ нуждается в системном реформировании. Мы сейчас готовим доклад председателю правительства РФ В. В. Путину по этим вопросам, и если им будут приняты наши предложения, то мы постараемся в течение года эту работу провести.

Татьяна Смольякова, "Российская газета", №5021 (197) от 16 октября 2009 г.