Лес и ГЭС: почему при строительстве плотин гибнет столько древесины?

Почему при строительстве плотин в России гибнет столько полезной древесины? Гидроэнергетики очень любят рассказывать, как чиста и дешева их продукция. Правда, из этой калькуляции начисто вымываются обстоятельства, способные замутить воду, в том числе – сколько леса скрылось под волнами. Так что говорить следует в первую очередь не о дешевизне энергии, выработанной на ГЭС, а об экологических проблемах водохранилищ, поглотивших леса:

Всплывающие последствия

Примерно за год до катастрофы на Саяно-Шушенской ГЭС меня пригласили в пресс-тур. Поводов было два: тридцатилетие пуска первого энергоблока и открытие памятника «Покорителям Енисея». Признаться, название монумента коробило. То, чем отплатил вскоре за свое «покорение» Енисей, потрясло мир. Но той осенью 2008-го торжество состоялось, и гости самой мощной на тот момент гидростанции страны с восторгом рассматривали плотину, что превосходит по высоте на целых сто метров пирамиду Хеопса.

Обозревая берега рукотворного моря с гребня плотины СШГЭС, гость замечал, что у самого уреза воды будто бы спички рассыпаны. Эту беду в обиходе именуют топляком. Ложе будущего моря по недоброй советской традиции готовили столь небрежно, что под воду ушел целый океан тайги. Водохранилище Саяно-Шушенской ГЭС, чье наполнение началось в 1986 году, относительно невелико по площади, но, расположенное в горном каньоне, глубоко необычайно. По склонам Саян так и остались стоять кедры, ели, сосны, лиственницы. Точной цифры не найти, но самые скромные подсчеты говорят о том, что без толку пропало не менее трех миллионов кубов древесины. Утопленники регулярно всплывают, подбираясь к плотине. Какая-то часть мигрирует по дну, перемещаясь к входным отверстиям турбин. «30 лет прошло, а все прет», – заметил с досадой один из работников гидростанции.

Война с топляком на СШГЭС забирает немало сил и средств. Тут есть даже специальная служба, в чьи задачи входит сбор плавника. Выуженные бревна попадают в специально построенный на берегу пиролизный цех. Пакетами с первоклассным древесным углем полны окрестные магазины. Местные любители шашлыков счастливы.

Но в уголь превращается только часть брошенного на погибель леса. Переработать 700 тысяч кубов (таков, по оценкам, объем топляка в Саянском море) силами пиролизного заводика нереально. Как поступают на других станциях, не видела, но слышала, что пиролизные мощности кое-где появились, однако это капля в океане тайги, которая кочует по воле волн и пренебрежению со стороны гидростроителей. Что делать с этой массой, никто толком не знает. На доски топляк не годится, лесохимикам он тоже неинтересен, так как использовать его в целлюлозно-бумажной промышленности невозможно. Из него даже гидролизного спирта не получишь.  

Цена киловатта

Гидроэнергетики очень любят рассказывать, как чиста и дешева их продукция. Правда, из этой калькуляции начисто вымываются обстоятельства, способные замутить воду, в том числе – сколько леса скрылось под волнами (учитывая специфику издания, рассмотрим только этот пункт). Причем при затоплении теряют как таежные районы, так и вовсе не богатые лесом, где оказавшиеся под водой рощи составляют большую часть территории, покрытой растительностью.

Деревья всплывают, угрожая судам и агрегатам ГЭС. На борьбу с такой угрозой тратятся средства, которые, в конечном счете, влияют на стоимость киловатта.
Кроме того, растительность, оставшаяся на дне, разлагается и портит воду, которая начинает цвести и плохо пахнуть. В доведение ее до питьевых стандартов приходится вкладывать немало денег. Так что говорить следует в первую очередь не о дешевизне энергии, выработанной на ГЭС, а об экологических проблемах водохранилищ, поглотивших леса. 

Братская могила

В СССР, если речь шла о сооружении гидроузла, лес никогда не рассматривался как ценность в самом утилитарном смысле этого слова. По мнению профессора Поволжского технологического университета Евгения Царева, оценка запасов проводилась условно и на крайне ограниченной территории. Поэтому объемы работ по вырубке деловой древесины оказывались далекими от реальности. Чаще всего в запасы включали только хвойные породы, и то с некоторыми ограничениями.  Лиственные, даже если вблизи находились лесопромышленные мощности, добром не считались; в том, чтобы похоронить их на дне, беды не видели. Понятно, что при таком подходе много живого леса уходило под воду.

Например, при строительстве Братской ГЭС на Ангаре не подлежали сводке леса на площади более 100 тысяч га общим объемом древесины почти 6 миллионов кубометров. В первый же год после начала заполнения Братского моря всплыла половина затопленного. Скажи тогда, что и через 50 лет топляка на поверхности воды будет полным-полно, никто не поверил бы.

Кроме того, лесосводка и лесоочистка начинались значительно позже строительства ГЭС, и вода успевала подняться раньше, чем даже заготовленный лес удавалось вывезти. По данным профессора Евгения Царева, «на территории Братского водохранилища из-за позднего начала лесозаготовительных работ и отсутствия необходимых транспортных средств остались неосвоенными около 11 млн кубометров древесины».

Братское водохранилище – самое большое по площади в азиатской части страны, и чисто арифметически потери здесь больше. Но в СССР сценарий не менялся никогда. Не меняется он и в новой России.  

Печальный финал долгостроя

Судьбу Волги, сдавленной множеством плотин и превращенной из реки в водохозяйственный объект, в азиатской части страны разделила Ангара. Сегодня здесь стахановскими темпами идет достройка Богучанской ГЭС. Идет после двадцатипятилетней заминки, по проекту 70-х годов прошлого века. Не претерпел изменений и подход к окрестным лесам, хотя наполнение водохранилища уже началось.

Снова пучина поглотит миллионы кубометров деловой древесины. Об этом «РЛВ» писали 30 марта нынешнего года в материале «Море тайги»: «Полную лесосводку, то есть вырубку и вывоз деловой древесины в зоне ложа водохранилища, по уверению специалистов, провести не представилось возможным, слишком сжатыми оказались сроки, которые поставили перед проектировщиками и подрядчиками хозяева будущей ГЭС – компании Русал и Русгидро», – сообщал наш красноярский корреспондент Геннадий Миронов. Однако проект подготовки ложа водохранилища БоГЭС считается реализованным; согласно ему, удалено более 1,1 млн кубов древесины, включая сухостой. Но львиная доля неминуемо окажется под водой.

Согласно данным ученых Сибирского государственного технологического университета, в зоне затопления БоГЭС в Красноярском крае и Иркутской области уйдет на дно более 10 млн кубометров различной древесины. В первый же год, по прогнозу профессора Василия Корпачева, всплывет свыше миллиона кубометров древесной массы, большую часть которой составит сухостой и остатки лесозаготовительной деятельности. Причем объемы такого мусора год от года будут нарастать.

В стремлении хоть как-то справиться с этим валом администрация Красноярского края ориентируется на один миллион всплывающей древесины в год (после наполнения водохранилища). За счет краевого бюджета в 2011 году был объявлен тендер на разработку проектной документации производственных мощностей. Речь идет о том, чтобы максимально использовать топляк, перерабатывая его в топливную щепу, гранулы, брикеты, древесный уголь.

Прямые потери великой лесной державы от столь бесхозяйственной деятельности огромны. Кроме прямых, есть потери косвенные: по подсчетам комбината «Марийлес», проведенным в 1980-е годы, затопление  Чебоксарским водохранилищем 49,5 тыс. га леса в республике привело к сокращению ежегодного среднего прироста на 129 тыс. кубометров. Если бы кто-то взялся прикинуть то же самое в масштабах всей России, цифра получилась бы астрономическая.

Раскинется море широко

В маленькой республике Марий Эл, знаменитой своими поразительной красоты лесами, сегодня каждый ребенок знает: водохранилище – это угроза. В городах и поселках люди не на шутку встревожены, и кто возьмет на себя смелость утверждать, что тревоги их напрасны? Чебоксарская ГЭС, последняя в Волжско-Камском каскаде, уже привела к подтоплению значительной части территории. Было это на излете советской власти, когда Чебоксарское водохранилище зафиксировали на отметке 63 метра, практически не достроив гидроузел. Сегодня на выходе решение о реализации первоначального проекта с нормальным подпорным уровнем 68 метров. В результате подъема воды на 5 метров республика потеряет почти 2 процента своей территории. Надо ли говорить, как взволновало это жителей Марий Эл? Их послания разлетелись в администрацию президента РФ, Госдуму, Роспотребнадзор, МПР и даже Европарламент.

«В случае подъема отметки Чебоксарской ГЭС произойдет масштабная и необратимая экологическая катастрофа: будут подтоплены огромные площади лесов и сельхозземель… Исчезнут огромные площади лесов, среди них остепненные боры по левобережью Волги, по рекам Керженец и Ветлуга, вековые пойменные дубравы. В результате затопления и подтопления погибнут многие ценные растения, в том числе занесенные в Красную книгу России», – говорится в этом послании.

Компания Русгидро клянется, что вреда не будет, даже наоборот, поднятие уровня до первоначально запланированных 68 метров решит много проблем, в том числе экологических, возникших в связи с тем, что сегодня уровень водохранилища ни туда, ни сюда.

Правда, с этим согласны далеко не все. Декан лесопромышленного факультета ПГТУ Петр Войтко не сомневается, что станет только хуже, а профессор Госуниверситета управления Ольга Медведева подсчитала неминуемый ущерб. Свои выкладки она обнародовала на международном форуме «Великие реки», который в очередной раз состоялся недавно в Нижнем Новгороде. По расчетам О.Медведевой выходит, что только от изъятия лесной растительности Марий Эл потеряет 0,22 млрд. рублей (в ценах 2011 г.). По промысловым животным и краснокнижникам счет отдельный. Уместно напомнить, что при строительстве Чебоксарского гидроузла в 1981 году уже было затоплено около 10 тысяч га водоохранных лесов 1-й группы. При этом значительная часть растительности осталась на корню.

Общественные слушания по проекту проходили в городах и поселках очень бурно, народ валом валил,  и нигде люди не поддержали планы гидростроителей. Им припомнили все: и осыпающиеся берега, и воду в подвалах жилых домов, и угробленные сады с огородами.

Продвинутые продолжили в Интернете. Один из участников дискуссии так и написал, обращаясь к Русгидро:

«Уважаемые господа, просветите, пожалуйста, имеется ли в планах при подъеме воды до 68 м очистка от растительности? Ведь если ее не убрать, лет через 10 после подъема получим такое же болото, какое имеем сейчас, и все разговоры об очищающем эффекте подъема можно будет забыть! Если же планируется такая очистка, то какими силами и средствами она будет производиться? Если мне не изменяет память, то при подъеме в 80-х годах очистка проводилась со льда силами рабочих и колхозников, причем далеко не везде и не полностью».

Ответа на этот прямой вопрос не последовало.    

Елена СУББОТИНА

Гидроэнергетикам выгоднее ловить топляк, чем тратиться на зачистку ложа

Оставить лес в зоне затопления – недобрая традиция, не прерывающаяся с советских времен. Почему повсеместно остается так много леса? Потому что нет сил и средств его вывозить, даже если деревья вырубили. Продать этот лес никому не удается, так как больше потратишь на вывоз, чем выручишь от продажи. Так и складывается эта ситуация. Последние примеры – Саяно-Шушенская ГЭС и Усть-Илимская ГЭС на Ангаро-Енисейском каскаде.  Итог печален: нужны многие миллионы рублей в год, чтобы охранять плотины от плавающих деревьев, которые угрожают нормальному функционированию ГЭС.

Уместен вопрос: почему нельзя обходиться превентивными мерами, проводя лесосводку? Да потому что превентивные меры – это для разумного, вперед смотрящего хозяина. Где таких найдем? Если он вперед смотрящий, то не хозяин, потому что его из этого бизнеса уже вышибли – он сразу отстанет от тех, кто дальше, чем на полгода, не заглядывает.  Остальным надо отрапортовать, что строительство закончено, а лесники, естественно, не справляются.

Может быть, спрашивать с инициатора деятельности, компании Русгидро? Производство электроэнергии – дело настолько доходное, что гидроэнергетикам выгоднее ловить топляк, чем тратиться на зачистку ложа водохранилища. Спрашивать с них можно будет только в том случае,  если их обяжет законодательство. Но законодательство бесконечно далеко от того, чтобы налагать такие обязательства на кого бы то ни было, тем более на гидроэнергетиков.

Получается, что если мы будем искать субъект, который должен был бы заботиться об очистке ложа, то таким субъектом, заинтересованным только в этом, могли бы быть экологи, но нормальной экологической системы в стране нет. Так что сегодня за оставленный на дне водохранилищ лес спрашивать не с кого.

Что касается Чебоксарского водохранилища, то его уровень разумнее поднять до первоначальной проектной отметки 68 метров. В чем плюсы такого шага? Сегодня по качеству воды этот водоем  занимает последнее место не только в Волжско-Камском каскаде, но и среди всех сколько-нибудь заметных водохранилищ России. Здесь причина историческая: последнее в каскаде, оно проектировалось, когда денег у СССР уже не было. По этому поводу в исходном проекте для нормального подпорного уровня (НПУ) 68 метров было предусмотрено совершенно недостаточно мер защитного характера (одни предотвращают образование мелководий, другие – подтоплений). В 1981 году была закончена первая очередь строительства, водохранилище заполнили до отметки 63 м, после чего было принято решение до проектных 68 м не поднимать. При этом полагалось бы пересмотреть всю систему защиты, однако перепроектирование, связанное с охранными мероприятиями, не проводилось. Все было сделано по принципу «как получилось, так и получилось». В результате – отвратительное качество воды. Дальше терпеть это нельзя.

Моя точка зрения: лучше вернуться к НПУ-68,  но не просто вернуться, а предусмотреть максимально необходимый по современным стандартам комплекс защитных мер, чтобы ничего не подтапливалось. Чтобы избежать мелководий, надо строить дамбы, чтобы не возникало подтоплений, надо делать вертикальный дренаж.

Понятно, что выполнение таких условий требует немалых затрат, но мы должны понимать, что достройка Чебоксарского гидроузла даст не только прирост производства электроэнергии, не только улучшение условий судоходства, не только автодорогу через Волгу, которой остро не хватает в этом районе, но еще и нормализацию экологической  ситуации на всем водохранилище.

Если все сделать на уровне современных представлений о том, как это должно быть, последствия для Марий Эл окажутся минимальными и возмещаемыми. Подтопление территории, которого так боятся в республике, зависит от качества проекта. Замечательный марийский лес пострадает в минимальной степени, если предусмотреть меры против подтопления прилежащей территории (это достигается вертикальным дренажем).

Другое дело, люди просто не верят, что все будет сделано по-человечески. Следовательно, заботиться надо о том, чтобы современные природоохранные меры были включены в проект, который необходимо согласовать с Марий Эл. Республика должна участвовать в контроле за соблюдением экологических требований с правом решающего голоса, и в случае возражений с ее стороны дело подлежит рассмотрению в арбитраже. То есть неизбежные коллизии следует перевести в правовое поле.

Виктор Данилов-Данильян,
директор Института водных проблем РАН, доктор экономических наук, член-корреспондент РАН,
член совета директоров ОАО «РусГидро»