Как в СССР планировали затопить Бурятию ради десяти ГЭС

Планы Монголии по строительству ГЭС на реке Селенге – крупнейшем притоке Байкала – возникли не на пустом месте. Шестьдесят лет назад и над бурятским краем нависала угроза лишиться селенгинского степного раздолья. Вместо этого в южных районах Бурятии плескались бы сейчас воды 10 небольших морей (водохранилищ), работающих на нужды 10 гидроэлектростанций.

Это по одному варианту проекта. А по второму — сток Селенги был бы перекинут выше Наушек мимо монгольского Алтан-Булака в Чикой.

Бред шизофреника, скажет читатель. Ничуть. Вполне реальные проекты, разрабатываемые с 1956 года Московским отделением института «Гидроэнергопроект» под руководством С.С. Обрезкова. А первые инженерные изыскания на предмет составления плана энергетического использования Селенги были проведены в 1930-1935 годах группой специалистов под руководством профессора В.М. Малышева.

Дальнейшие работы относятся к послевоенному периоду, когда регулирование стока Селенги рассматривается в качестве одного из элементов Байкало-Ангарской энергетической проблемы. К этому же периоду относятся и работы Бурят-Монгольской экспедиции СОПС АН СССР по осуществлению идеи строительства малых низкоступенчатых ГЭС без регулирующих водохранилищ.

Когда же выяснилось, что без высоконапорных гидроэлектростанций невозможно получить желаемые миллионы киловатт-часов, стали разрабатывать новую идею — строительство серий водохранилищ, которые неизбежно привели бы к затоплению всех низменных участков в поймах рек Селенги, Уды, Оронгоя, Куйтунки, Хилка, Чикоя, Темника, Джиды, Киранки, а также Орхона в Монголии.

Прожект первый

Проектировщики МОСГИДЭПа, вероятно, были так увлечены идеей преобразования аграрной Бурятии в крупнейший индустриальный район на востоке страны, что их мало беспокоили сложные инженерно-геологические условия в створах будущих ГЭС. Они лишь вскользь упомянули о большой мутности Селенги, «что является следствием поверхностной эрозии почв в верхних частях бассейна Селенги…». И уж совсем они не стали указывать, что в условиях стоячей воды взвешенные частицы переносимого леса и песка станут осаждаться и быстро заполнять ложа водохранилищ, сделав, в конечном итоге, эксплуатацию ГЭС технически невозможной. Пример тому — устье Селенги, где сток речной воды при впадении в Байкал замедляет ход, и приносимый песок оседает на дно озера, создавая непроходимые для судов мелководья. Также вскользь проектировщики сказали о зонах тектонических нарушений, о дроблении (не монолитности) основных слагающих пород, о значительной мощности аллювиальных накоплений в русле Селенги, «что вынуждает проектировать сооружения на рыхлом основании».

Обратите внимание, Бурятии отводилась роль экспериментальной базы проектировки и сооружения ГЭС «на рыхлом основании»! Как поведет себя бетонная махина гидроузла (причем не одного, а целых 10), никто не знал. Не будем гадать о последствиях возможной подвижки створов ГЭС из-за зыбкого рыхлого основания, но в случаях неизбежного заиливания водохранилищ или разрушения монолитного тела плотин эти грандиозные инженерные сооружения навсегда бы остались величайшими памятниками человеческого головотяпства. Разумеется, сквозного прохода вод Селенги уже не существовало бы, а сами площади заиленных водохранилищ превратились бы со временем в гигантские резервуары принесенных песков. Но даже при возможной эксплуатации ГЭС (пусть и временной) погибла бы основная масса омулевой популяции в Байкале. Отдельная тема в этой связи — катастрофическое снижение природного уровня самого Байкала, из-за чего невозможно было бы заполнить Иркутское водохранилище для нормальной работы Иркутского гидроузла (еще строившегося). Но тогда об этих катастрофических последствиях, похоже, никто не думал.

Во избежание возмущений жителей Бурятии проектировщики МОСГИДЭПа стали рассказывать «сказки» о всевозможных благах, которые снизойдут народу в случае превращения республики в край сплошного электричества. Особо говорили, что

«общая среднемноголетняя возможность выработки предполагаемых гидроэлектростанций на Селенге в пределах территории БМАССР 6 млн кВт.-ч/год».

А поскольку, мол, республика аграрная, то на базе запасов водохранилищ можно значительно развить поливное сельское хозяйство. О развитии традиционного для Бурятии скотоводства в проекте ни слова, ибо оно переставало существовать из-за уничтожения степных пастбищ.

Не менее заманчиво говорили и о развитии рыболовства. О том, что

«рыбохозяйственное освоение водохранилищ позволит существенно увеличить улов рыбы в БМАССР; биологическая продуктивность водохранилищ позволит получить улов до 40-50 тыс. центнеров в год».

Тут проектировщики слукавили: к омулю эти цифры не могли иметь никакого отношения, поскольку жизнь его в условиях мутных, небольших, замкнутых и прогреваемых водоемов (то есть в несвойственной байкальской экологической нише) вряд ли была возможной. Так что заманчивые объемы вылова до 40-50 тысяч центнеров почти полностью относились к мелкосортным речным (или «соровым») породам рыб, в те годы омулевого изобилия скармливаемого разве что животным.

Теперь чуть подробнее о каскаде планировавшихся Селенгинских ГЭС.

Проектно-изыскательские работы МОСГИДЭПа выявили по основному течению реки 5 участков возможного расположения гидроузлов:

Татауровский

При одноступенчатой ГЭС затапливались участки Транссибирской железнодорожной магистрали, низовые районы Улан-Удэ, включая устье р. Уды, а также участок Левобережья вплоть до подножий Хамар-Дабана. На дне этого рукотворного моря оказались бы десятки сел и деревень: Заречное, Аэропорт, Левый берег, Нижняя Иволга, Иволгинск, Тулунжа, Гурульба и так далее.

Шалутский

Мы никогда уже не смогли бы лицезреть прекрасную Оронгойскую степь и низменную долину р. Куйтунки. Соответственно исчезли бы с лица земли села Ганзурино, Оронгой, Кибалино и участок железной дороги Улан-Удэ — Наушки, шоссейной — на Кяхту.

Хилокский

Здесь планировалась бетонная плотина «по типу Братской и Красноярской ГЭС» и затопляемая площадь земель была колоссальной. По Хилку она достигала почти Бичуры, с захватом Тугнуйской долины. По Селенге до Новоселенгинска зеркало воды плескалось от горы до горы. А вот что произошло бы выше Селенгинска — не поддается воображению. Все, что представляет здесь обширные пойменные луга и открытые степи как по Чикою, так и по Селенге, превращалось в грандиозное водохранилище, ограниченное лишь дальними горами. В него бы входило и озеро Гусиное с захватом долины реки Оронгой. Но с целью предотвращения соединения озера и водохранилища намечалась отсыпка Гусиноозерской дамбы объемом 4,3 млн кубометров грунта.

Билютайский

В зоне затопления водохранилища оказался бы второй по значимости степной участок юга Бурятии с Боргойской степью в центре. По реке Селенге под воду уходили пойменные равнины вплоть до Наушек, по Джиде — до Петропавловки. И здесь полностью затапливались участки железной и шоссейной дорог, которые, как и в других случаях, пришлось бы заново прокладывать по склонам Хамар-Дабана.

Наушкинский

В зоне затопления оказались бы большие площади земель на территории братской Монголии (с которой проект не согласовывался!). Во всех указанных створах по геологическим условиям допускалось возведение сооружений с подпорной отметкой 630 метров, что, по замыслам проектантов, «обеспечит создание водохранилища многолетнего регулирования общим объемом 7,7 млн кубических метров».

Прожект второй

Второй вариант исследования энергетических сил Селенги выглядит не менее, если не больше, абсурдно. Он предполагал… осушение нашей великой забайкальской реки путем переброски извечного стока в Чикой. С этой целью выше Наушек (на территории МНР) планировалась отсыпка гигантской по объему земляной перемычки, а в районе Алтан-Булака — рытье отводного канала до речки Киранки. На дне нового русла полностью оказался бы город Сухэ-Батор. Вдоль него намечалось сооружение 4 гидроэлектростанций — Киранской, Усть-Песчаниковской, Мангертуйской и Поворотской. Что касается водохранилища, то оно поражало своей протяженностью. Учитывая большую ширину пойменных лугов, затапливаемый участок тянулся от с. Поворот до верховьев Чикоя, средних течений Орхона и Селенги. Город Кяхта, всегда бедствовавший из-за острой нехватки воды, стоял бы в буквальном смысле на морском берегу, оправдывая шутку какого-то старинного писателя о том, что в «песчаной Венеции», как называли Кяхту, во время бурь гибнут корабли.

Затопленные города

Остановившись на первоочередном сооружении Хилокской ГЭС, проектировщики МОСГИДЭПа подсчитали и то, какие дополнительные мероприятия предстоит выполнить в связи с большими площадями затапливаемых земель. Одних только сельскохозяйственных угодий уходило под воду 500 тыс. гектаров. Из крупных населенных пунктов полностью предстояло переселить Новоселенгинск и Селендуму. По тем временам на новое место жительства должны были переехать около 10 тыс. человек.

Общая стоимость работ по организации только этого водохранилища, по приблизительным оценкам того времени (до реформы 1961 года), определялась в сумме 290 миллионов рублей, что сегодня исчисляется многими миллиардами. Начало строительства Хилокской ГЭС считалось возможным развернуть с 1961 года и пустить в эксплуатацию не позднее 1970 года. Подсчитано было также, что окупаемость гидроузла наступит по истечении 6 лет, а за 15 лет работы ГЭС даст прибыль порядка 680 млн рублей. После 1970 года рекомендовалось приступить к сооружению второй электростанции на Селенге — Шалутской, водохранилище которой «позволит снять ограничения с развития мощностей и суточного графика работы последней».

К счастью, эта готовившаяся авантюра государственного масштаба при полном игнорировании мнения жителей Бурятии не была осуществлена. Проект был признан несостоятельным и забракован. Именно тогда начала рождаться новая наука — экология, защищающая природные ресурсы и уникальность бассейна озера Байкал. Я вспомнил об этой авантюре тогда, когда в Монголии был поднят вопрос о сооружении собственной ГЭС на Селенге, встревожившей общественность Бурятии и России. Неужели нашим соседям не стала уроком наша сумасбродная идея шестидесятилетней давности сооружения тяжелых по суммарному весу гидроэлектростанций «на рыхлом основании»? Зачем же вновь строить «замок на песке», который неизбежно рассыплется?

«МК в Бурятии»