ГЭС и люди: «нам даром не нужна эта ГЭС, мы просто хотим спокойно жить»

Новый фильм «Против течения» – это история о масштабных затоплениях территорий на крупных реках с целью большого государственного строительства ГЭС и о людях, пострадавших от этого: жителей татарстанских деревень на Волге и жителей сибирских сел в зоне затопления Богучанской ГЭС.

Действие фильма «Против течения» разворачивается в двух географических и исторических плоскостях. С одной стороны, мы видим жителей татарстанских деревень, малые родины которых залило водой 60 лет назад при строительстве Куйбышевского водохранилища, с другой – нашему вниманию представляются сельчане, которых выселяют из родных мест прямо сейчас (во время съемок фильма), потому что на месте их домов отныне должна быть лазурь Богучанского водохранилища.

В начале декабря фильм «Против течения» казанского режиссёра Дмитрия Тарханова, выпускника Факультета журналистики и социологии КГУ им.В.И.Ульянова-Ленина, показали в конкурсной программе фестиваля «Артдокфест» – самого, пожалуй, известного фестиваля документального кино в нашей стране. Это был премьерный показ и очень важный для молодого режиссёра, работающего ныне в Москве. Портал "Казань24" публикует интервью, которое у автора картины взяла нынешняя учащаяся факультета (а вернее, Института массовых коммуникаций и социальных наук КФУ) Полина Трифонова:

– Дмитрий, почему фильм ваш фильм называется «Против течения»?

– В нашей стране, к сожалению, против течения бывает часто. Против течения равнинных рек. Против спокойного течения жизни в российской глубинке. Против естественных человеческих прав, прописанных в Конституции. Все складывается таким образом, что люди в итоге тоже вынуждены идти против течения, отстаивать свои права в судах или замыкать это несогласие в себе. Все противоестественно.

– Вы рассказывали о том, что этот фильм навеян детскими воспоминаниями. Расскажите о них подробнее. Почему, спустя столько лет, вас не оставила история затопления жилых территорий?

– Это не очень веселая история. Однажды ребенок оказался на размытом кладбище среди человеческих черепов и… начал их считать. И пальцев на руках для счета не хватило… Такие эпизоды, думаю, надолго запоминаются, как и любые стрессы в детском возрасте, оставляют свои отпечатки. В моем случае этот отпечаток наложился на некоторые профессиональные навыки и появилось документальное кино.

– В вашем понимании, случившееся – это катастрофа?

– В тот момент, когда я считал эти черепа на берегу и пытался понять, как такое могло случиться, конечно, это было для меня катастрофой, своеобразной точкой. Потом я начал работать над фильмом, собирать какие-то материалы, интересоваться источниками, и этот ужас опять предстал перед моими глазами. Хотя скорее мой фильм о страшной реальности, чем о гибели и тотальном провале. Но если зритель примет её как величайшую трагедию, это будет означать, что моя работа была ненапрасной.

– А как воспринимают случившееся сами жители затопленных территорий?

– В СССР многие гидроэлектростанции были построены в течение 10-20 лет после окончания войны. И для поколения, пережившего войну, переселение в другое место жительства, конечно, глобальной трагедией не выглядело. Тем более, если Сталин сказал, что так надо для государства. Кто поспорит? С другой стороны, есть много свидетельств того, что переселение часто оказывалось глубокой личной драмой. То есть воевали за Родину, выжили, а потом этой Родины лишились, и не очень-то понятно ради чего.

Иногда люди возвращались вопреки всему на острова, оставшиеся от родных мест после открытия водохранилищ, жили там в землянках, пытались наладить хозяйство, держать скотину – это история из Татарстана, между прочим, из затопленного города Спасска. Их очень много – таких историй, очень. И одна страшнее другой. Ульяновский историк, профессор Евгений Бурдин как раз собирает это культурное наследие зон затопления, восстанавливает по рассказам старожилов картины былой жизни. И у него, к сожалению, таких «картинок» про исковерканные судьбы – вагон и маленькая тележка.

– А что говорят сельчане, на месте домов которых построили Богучанскую ГЭС?

– Будучи на съемках в Иркутской области, в Кеуле, я слышал от кеульчан примерно одно и то же: «Нам даром не нужна эта ГЭС, мы просто хотим спокойно здесь жить». Катастрофа это или нет? Когда человек, которому дали квартиру в Кодинске, только и слышит, что еще кто-то умер из земляков… в этой новой городской среде. И он решает вернуться в Кеуль и живет в вагончике на берегу реки. Или когда человек, у которого дом, семья, хозяйство, скотина, спецтехника, лишен возможности получить равноценный участок, обустроиться там, и поэтому вынужден забить скотину, оставить спецтехнику и начинать почти с нуля. Это только то, что я увидел за неделю.

Для кого-то из кеульчан это переселение стало уже третьим в жизни… Третьим! Да-да! То одна ГЭС, то другая, то ошибки в расчетах… Если ценность человеческой жизни близится к нулю – это, конечно, катастрофа.

– Воплощая свою задумку в жизнь, вы одновременно выступили в роли оператора и режиссера. Почему? Не хотели доверить кому-то еще?

– Да все проще. Чтобы кому-то доверить работу, нужны деньги для оплаты этой работы. Или уверенность, что это будет лучшая документальная история всех времен и народов и она принесет эти самые деньги. У меня не было ни первого, ни второго.

Кстати, сценария тоже не было. Я решил, что он ограничивает реальность, и поэтому решил его не писать. Хотя в журналистике он может пригодиться.

– Вы довольны результатом? Все ли задуманное удалось показать на экране?

– Я не снял, как плавают гробы. Где-то они якобы периодически всплывают, а у меня в фильме не всплывают. Говорю об этом совершенно серьезно, эти кадры сняли бы многие возможные вопросы о масштабах бедствия.

– В ваших "закромах" уже есть задумки нового фильма? Какие ещё темы Вас волнуют?

– Во время работы над фильмом я намеренно сузил круг своих интересов, чтобы меня не захватили другие темы. И сейчас этот образ мышления является в некоторой степени проблемой – нужно заново учиться рефлексировать, интересоваться тем, что происходит вокруг.

Мне бы хотелось сделать фильм о молчаливой страсти. Вот вам синопсис, представьте: астроном, пусть Казанского Университета, он убежден, что на планете N есть жизнь, но его теория бездоказательна. Все его тетради исписаны формулами, уравнениями, он прорезает карандашом бумагу, стены в квартире тоже исписаны, он одержим этой идеей и молча ищет ответы на вопросы. Как в кино. Сигарета за сигаретой, без сна, от телескопа к бумаге. Да, иногда он ест и занимается заработком. Ему никто не верит и не поверит даже когда он найдет свою формулу, потому что сказки про жизнь на других планетах мы слышим каждый день. Интересно, что он будет делать дальше?

– Как в вашей профессиональной деятельности помогло журналистское образование? Чему научил Университет?

– Университет дал мне представление о многогранности нашего мира, о его сложных причинно-следственных связях, в которых журналист должен разбираться. На журфаке я учился принимать решения, учился думать, правильно формулировать и выражать свои мысли. Писать, снимать, общаться с людьми. Сейчас учусь все тому же, но база этих знаний была заложена в студенчестве, у меня были классные учителя.

– От журналистики до съемок фильма… сколько шагов?

– Сколько шагов до фильма? Наверное, смотря в какую сторону идти и какой фильм снимать. Если цели и задачи журналистские, методы сбора и подачи информации журналистские, а также есть определенные журналистские каналы трансляции, то на выходе может быть получится «спецреп», как сейчас модно все подряд называть – большой материал, который вполне себе потянет на фильм. Но нужно понимать, что границы здесь условны.

Или можно снимать о себе, а можно для зрителя. Мне на факультете долго рассказывали, что журналистика должна выполнять ряд функций – просветительскую, воспитательную, развлекательную… ещё несколько. И что у любого посыла обязательны тактическая цель – убедить кого-то, и стратегическая – сформировать чье-то мнение. И еще много разных правил, нужных, которые нельзя забывать, но иногда нужно отпустить. Нужно отступиться от них, чтобы выйти за границы привычной журналистики, за границы этики и логики – и попробовать объять необъятное – мотивы человеческих поступков, почувствовать их и снять во всех красках. Это и есть авторское документальное кино. В некотором смысле о себе.

Подготовила Полина Трифонова