Чем грозит Байкалу строительство крупных ГЭС на Селенге?

Перед Байкалом новые испытания: опять недобор воды, ситуация как и в 2015-м: кто виноват – природа или человек? А тут еще соседи подбросили задачку: отдать или прибавить озеру? Речь идет о строительстве в Монголии на реке Селенге двух крупных ГЭС. (Пока, правда, одной, но лиха беда начало.) Селенга – основной поставщик воды в Байкал, она часть его природного комплекса.

Какой приговор будет вынесен экспертами? Породит еще одну проблему с непредсказуемыми последствиями для заповедного озера, находящегося под охранным зонтиком ЮНЕСКО и российских законов?

Сегодня эта работа подходит к концу. К ней привлечены многие институты Сибирского отделения РАН, университеты со всеми своими научными подразделениями, другие научные учреждения. Хотя, конечно, принимать решение будут не они, а власть.

По моим сведениям, если коротко, все они дают неоднозначную, осторожную оценку проектам, больше склоняясь к простому варианту: лучше бы этих проектов не было. С водой не шутят – жизненно необходимый ресурс, без которого невозможна сама жизнь на земле, нынче в остром дефиците. Это всем однозначно ясно, тут никаких разногласий и разночтений нет. Они возникают в деталях, в которых, всем известно, и прячется нечистая сила.

Какое заключение дают Лимнологический институт и его экс-директор академик М. Грачев?

Уйти, но не расстаться

Байкал живет в своем времени, в котором оно измеряется не часами, не годами, а геологическими периодами, считают ученые, что подбирают ключи к байкальским загадкам.

И что из этого следует?

Позвонил в Иркутск академику Грачеву в Лимнологический институт – он со своей командой как хранители байкальского времени все узнают об озере первыми, фиксируют и эти добытые своим трудом знания отдают нам, чтобы и мы знали, с чем (кем) имеем дело.

Не отвечает академик.

Через час повторил вызов. Мне Михаил Александрович был нужен позарез.

Не отвечает. Странно…

Позвонил по номеру его супруги, всегда корректной, доброжелательной и знающей, как, в случае чего, тебе помочь, – Елене Валентиновне.

– Михаил Александрович на месте… – замялась она малость и добавила: – на рабочем месте, наверху.

Что-то в ее голосе, всегда жизнерадостном, встречном, было не так, и я не стал говорить, что не отвечает, мол, директор, потому, извините ради бога, вас беспокою.

– Что-то не так?

Елена Валентиновна после паузы, короткой, едва улавливаемой, повторила:

– Он на месте, ответит.

Грачев и правда теперь ответил сразу. Как огорошил:

– …А я уже и не директор… В отставке… По собственному желанию.

– А с какой стати? – обалдевший от новости выпалил я.

– Годы. Перед возрастом никто не властен, – отвечает Михаил Александрович.

Глупый, конечно, вопрос: какое теперь это имеет значение? Хотя, с другой стороны, смена власти в академическом, специально созданном для Байкала научно-исследовательском институте в период, пожалуй, самый трудный и ответственный для озера – пятый год его прибрежные воды атакует агрессивная, всех оттесняющая спирогира, непобедимая водоросль – быть может, пришелица из тьмы веков, воскресшая на дрожжах неочищенных стоков, сдобренных фекалиями, которые сбрасывают расплодившиеся базы "туристско-рекреакционного типа" (больше похожие на становья батыевых кочевников) на берегах священного Байкала, зачастую прямо у уреза воды. Но кто-то сомневается: в этом ли причина? Институту надо ответить четко и ясно, отчего расплодилась спирогира?

Если труженик Байкала, ученый, который вложился в озеро всем своим научным капиталом, оказывается отработанным для науки ресурсом и его отпускают на вольные хлеба, как бы намекая: и без тебя обойдемся, отдохни, дорогой, от дела первоочередной важности не только для него, но и для всех нас, возникает вопрос: а тот, кто придумал и реализует такое хотение, руководствовался чьими интересами? Если академик сам так захотел – Бог ему судья. Но он ли? Мысль ученого бессмертна. Даже и после него мы ее эксплуатируем в свою пользу. Она, вполне вероятно, останется ресурсом и для поколений.

Мы на лодочке катались…

Михаил Грачев один из таких, со знанием глубинных процессов, оберегающих живой Байкал. Или грозящих ему бедами. Со своей командой, которую возглавил в 1987 году по поручению легендарного организатора сибирской науки академика Валентина Афанасьевича Коптюга; ищет ответы вот уже почти 30 лет. И находит, опережая время и удивляя гениальной простотой своих ответов. Он так же нужен Байкалу, как и Байкал ему. Они – не разлей вода.

Мало кто знает, что однажды академик, член президиума РАН и руководитель экологической комиссии Совета безопасности России Николай Павлович Лавёров, и он, академик, директор Лимнологического института СО РАН Михаил Грачев, оказавшись "в одной лодочке", по выражению Лавёрова, на Байкале с президентом Российской Федерации Владимиром Путиным, выложили перед нашим президентом все аргументы: что произойдет с великим озером планеты, если нефтяную трубу проложат по тому маршруту, на котором настаивает тогдашний глава "Транснефти" Вайншток.

Результатом этой неслучайной прогулки по Байкалу стала та фраза, которая потом превратится в поговорку:

– Сделать так, как сказал Николай Павлович Лавёров.

И "дамоклова" труба была отодвинута от Байкала на 400 верст. Это решение было в интересах России и ее народа.

Михаил Александрович Грачев сердечно поздравил Лавёрова по этому поводу и забыл. Никому и намеком не обмолвился о своей роли в этом историческом перспективном решении, которому реальную оценку даст крадущийся по планете водный голод.

И я у знал о ней не от него, а от Лавёрова. На заседании президиума РАН 18 ноября 2014 года с отчетом о байкальских делах института выступил Грачев. Говоря о нашествии спирогиры на солнечное прибрежье озера, подчеркнул: это крупномасштабное изменение экосистемы Байкала. А если говорить точнее, всей его прибрежной мелководной части. Чего не случалось ни разу. Даже во времена эксплуатации Байкальского целлюлозно-бумажного комбината. ("Российская газета" рассказывала, как бьется с этим нашествием весь коллектив института.)

Из истории вопроса

Тут бы нелишне вспомнить, как начинали эту работу пращуры нынешних успехов, с каким тщанием готовили для нас свои "послания в будущее", как не хотели расставаться с Байкалом, нисколько не сомневаясь, что и у Байкала, и у нас всех оно будет не столь трудным, чем у них, изгоев.

Один из первых исследователей Байкала ссыльный польский карбонарий Б.И. Дыбовский в 1869-1870 гг. проследил за ежемесячным изменением уровня воды в Байкале, выявил некоторые закономерности и записал для нас:

"…Вода стала явственно прибывать с половины июня и достигла самого высокого уровня 4 октября, затем стала убывать в следующем отношении:

От 4 до 7 октября уровень понизился на 7 см;

От 7 до 17 октября – на 15 см;

От 17 октября до 2 ноября – на 10 см;

От 2 ноября до 5 января 1870 г. – на 55 см;

От 5 января до 13 апреля – на 50 см;

От 13 до 21 апреля понизился до 7 сантиметров. То есть на 144 см (1,44 м) за период убывания.

А с 26 апреля 1870 года вода стала прибывать, и к 15 августа прибавка достигла 84 см. Эта высота оставалась неизменной до 30 августа, – записал Б.И. Дыбовский, – а затем снова пошла на убыль".

Эта схема сезонного изменения уровня озера позволяет нам сопоставить, говорит М. Грачев, ту ситуацию с сегодняшней, когда уровень Байкала определяется не только природными факторами, но плотиной Иркутской ГЭС. Гидрологи сказали бы, что Байкал был зарегулирован в 1961 году.

Б. Дыбовский, В. Годлевский и знаменитый геолог И. Черский были поляками и карбонариями, сосланными в Сибирь (куда самодержавие упекало каторжан), увлеченно и честно работали на Байкал. И помилованные самодержцем, они остались на Байкале, чтобы продолжить изучение сибирского феномена, покорившего и приворожившего суровых карбонариев своим фантастическим миром.

Чтобы не пропал "их скорбный труд", не затерялся в бумажной волоките, Б.И. Дыбовский в 1869 году начал делать уровневые засечки "на отвесном утесе у Шаманского мыса (не путать с Шаман-камнем в устье Ангары), под выступом (козырьком), который в виде широкого карниза защищает сверху эти засечки.

Этим "наскальным трудом" далеко не первых исследователей-энтузиастов Байкала наши современники распорядились по-своему: взорвали ту скалу с вековыми засечками, чтобы получить щебенку на нужды строительства.

Засечки И. Черского сотрудникам Лимнологического института, к счастью, удалось спасти от затопления ГЭС и перенести на другое место как исторические памятники.

Не все полезно, что железно

Железная рука нынешних реформаторов в сфере науки, образования и вообще познания, видимо, знает, что делает "во имя науки". Тут и к гадалке не ходи: шаманам, чародеям, разным "…сенсам", ряженым аферистам и шарлатанам живется в новой России вольготно и прибыльно, не в пример некоторым нашим академикам. Их шарлатанская "деятельность" пропагандируется по всем каналам ТВ и страницам многих газет. Что ж, дело взаимовыгодное – рынок.

Байкал – жирный кусок, с какого бока ни подойди. По данным территориального отдела водных ресурсов по Иркутской области Енисейского бассейнового водного управления Росводресурсов (начальник Михаил Густафович Людвиг) и ОАО "Иркутскэнерго" (генеральный директор Олег Николаевич Причко), каскад Ангарских водохранилищ соответствует суммарной мощности гидроэлектростанций 9002 МВт с годовой выработкой электроэнергии на 52 миллиарда квт/ч. Но на 1 февраля 2015 года водохранилище Богучанской ГЭС заполнилось до отметки 206 метров, хотя через плотину Иркутской ГЭС продолжали сбрасывать ежесуточно по 1500-1600 кубометров в секунду.

Разразился нешуточный скандал, последствия которого ощущаются и ныне.

Чтобы мы представляли, о каких глобальных ценностях планеты идет речь, академик М. Грачев говорит:

– Если чашу Байкала человечество начнет пить по полтора литра в день, то воды озера хватит на четыре тысячи лет. Такой огромный и трудно представимый ресурс.

Итак, нарисовав штрих-портрет водной проблемы Байкала, зададимся теперь главным вопросом нашего повествования: а чем грозят этому вечному ходу байкальских часов предлагаемые крупные проекты на Селенге?

ЮНЕСКО беспокоится

Селенга – самый крупный из трехсот с лишним притоков Байкала, имеющий почти такую же, как само озеро, водосборную территории – 447,06 тысячи квадратных километров. На территории России 148,06 тысячи квадратных километров. Количество притоков Селенги на территории России – около 10 000. Все основные притоки находятся в пределах буферной экологической зоны Байкальской природной территории (БПТ): Джида, Темник, Чикой, Хилок, Уда. На территории Монголии у Селенги два основных притока – Эгийн-Гол и Орхон.

Нас больше всего интересует Эгийн-Гол, ибо на нем вблизи слияния с Селенгой планируется строительство первой гидроэлектростанции. И сама Селенга, которую собираются перекрывать плотиной ГЭС ниже по течению, у поселка Шурэн.

В июне 2014 года сессия Комитета всемирного наследия ЮНЕСКО, в работе которой приняла участие и делегация России, заслушала отчеты о состоянии объектов, патронируемых этой авторитетной международной организацией ООН.

В списке Всемирного наследия ЮНЕСКО в Российской Федерации значатся 26 объектов, из которых только 10 включены по природным критериям. Четыре из них признаны природными феноменами исключительной красоты и эстетической важности: плато Путорана (восточнее Норильска), девственные леса Коми, вулканы Камчатки и озеро Байкал.

При этом в решениях комитета были сформулированы и записаны "предостережения в связи с имеющейся у ЮНЕСКО информацией об иностранных проектах, способных нанести вред уникальным российским природным памятникам".

Был назван Байкал. А имелись в виду проекты строительства на реке Селенге (на монгольской территории) гидроэлектростанций.

Селенгинская ловушка

– Предварительное ознакомление с имеющимися планами строительства монгольских ГЭС показывает, – говорит В.Н. Синюкович, старший научный сотрудник лаборатории гидрологии и гидрофизики Лимнологического института, кандидат географических наук, – что пока проектной информации маловато для более или менее полного суждения об ожидаемых изменениях водного режима Селенги. Однако в любом случае для начального заполнения водохранилища потребуется значительное изъятие стока. Для Шурэнской ГЭС около 3,3 кубического километра, а для Эгийнской – около 5 кубических километров. Ныне можно предположить, что снижение стока Селенги при этом может достичь 1-2 кубических километров в год. То есть 10-20 процентов стока реки на границе с Россией в условиях средней водности. В маловодные годы, когда сток Селенги и без того низкий, дефицит притока воды в Байкал будет ощущаться значительно острее.

Насколько острее, сейчас вряд ли кто скажет: долгосрочный, на годы веред, прогноз погоды нереален. Можно лишь ориентироваться по тенденциям. Да и то с превеликой осторожностью.

В 2014 году водность шести притоков (цитирую по тексту Государственного доклада по Байкалу 2015 года), впадающих в Селенгу на территории России, уменьшилась на 38 процентов и составила 11 кубических километров ровно.

В том же году в бассейне реки Селенги в июне выпало 70-80 процентов месячной нормы осадков, в июле и сентябре их количество уменьшилось до 30-60 процентов нормы.

В сумме река Селенга принесла в озеро (включая транзитный приток из Монголии) 19,25 куб.км (годом ранее – 28,8 куб.км).

Так непостоянен ее приток, во многом зависящий от климатических капризов.

Полезный приток в Байкал в 2014 году был 41,9 кубокилометра воды, что на 10,8 куб.км меньше, чем в 2013 году. И у нас случился крупный недобор воды в Байкале, последствия которого не полностью "рассосались" и в 2015-м. Правда, не без "помощи" Росводресурсов.

Не на шутку встревожилось и Минприроды России. В январе 2016-го на Байкал вылетает бригада компетентных специалистов во главе с новым руководителем Росприроднадзора А.Г. Сидоровым. С ним же летит и А. Амирханов, его зам, известный нашим читателям по байкальским публикациям. Задача – досконально разобраться в том, кто, как и на какие нужды, цели использует байкальскую воду и насколько обоснованно это колоссальное водопотребление.

Природные часы – это не ходики с кукушкой

Возросшее внимание руководства Монголии к постройке каскада гидроэлектростанций на реках Селенге и ее притоке Эгийн-гол, вытекающем из озера Хубсугул, объясняется просто: экономика соседней республики не может успешно развиваться без наращивания энергетических мощностей, на социальные и другие нужды требуется все больше и больше воды. Озеро Хубсугул по своим размерам – второй после Байкала пресноводный водоем в Центральной Азии.

По словам нынешнего директора Лимнологического института, доктора геолого-минералогических наук Андрея Петровича Федотова, Хубсугул крайне чувствителен к изменению режима увлажнения в бассейне. Количество атмосферных осадков в пределах 170-200 миллиметров в год – критическая величина для Хубсугула: уменьшение атмосферных осадков сделает озеро бессточным. И основной приток Селенги, берущий начало в Хубсугуле, перестанет течь.

Есть ли реальные основания для такого беспокойства? Научные публикации гидрологов, в том числе и Лимнологического института, предупреждают: уровень Хубсугула в последние десятилетия плескался у критической черты не раз. Другими словами, Хубсугул является не очень надежным поставщиком воды для планируемой Эгийнской ГЭС.

Реально это выглядит так. Наполнение или водность реки Эгийн-гол, как и притоков всего водосборного бассейна Селенги, снижается с середины 1990-х годов. По многолетним наблюдениям, Эгийн-Гол в среднем отдает 0,5-0,6 кубического километра воды в год. Плотина будущей ГЭС, как планируют проектанты, образует водохранилище за верхним бьефом объемом 4,5 кубических километра. На заполнение этого водохранилища потребуется приблизительно 6-8 лет. Это по расчетам проектировщиков. А они работали над проектом еще в конце прошлого века. Тогда гидрологическая обстановка была несколько иная. Сейчас в бассейне реки Селенги на ее монгольском участке наблюдается устойчивая тенденция на снижение количества осадков. Некоторые ученые, основываясь на росте среднегодовых температур и засушливых периодов с крупными пожарами, прогнозируют: возобладает тенденция снижения уровня водности. Другими словами, высока вероятность того, что после сооружения ГЭС из-за низкой водности рек Селенгинского бассейна водохранилища станут испытывать дефицит воды, последствия этого для Монголии предсказать трудно. Проблема в другом.

На этом участке крупный приток Орхон впадает в Селенгу. В бассейне Орхона базируются основные промышленные объекты Монголии, в том числе крупное месторождение медных руд, около 200 золотоносных. На снимках из космоса четко видно, как меняется цвет Селенги после впадения в нее вод Орхона.

Именно в изменении качества воды, поставляемой Селенгой в Байкал, некоторые специалисты видят основную проблему, порождаемую строительством этих ГЭС.

Одна АЭС против двух ГЭС

– Выход из любой ситуации всегда есть. Другое дело, как его найти, – комментирует ситуацию академик М. Грачев. – Если климат станет более влажным, ничего страшного не случится: и Селенга будет течь, и Ангара, и весь Енисейско-Ангарский каскад ГЭС будет работать. В Восточной Сибири будет хорошо.

Если же климат станет сухим хотя бы на несколько лет, нас ожидает громадный вызов: каскад Ангаро-Енисейской ГЭС встанет и придется искать энергию в другом месте.

Другие же считают, что после потепления нас ждет впереди резкое и сильное похолодание. Точного ответа не знает никто.

Недавно в публикациях ученых стал мелькать термин "Черный лебедь". Его ввел в обиход известный философ Талеб. "Черный лебедь" у него – это редчайшее событие большой амплитуды, порожденное малыми причинами, точное время которого предсказать никто не может.

Наши исследования байкальской осадочной летописи показывают, что в период потепления на Земле поток в Селенге увеличивался до 100 кубокилометров, а во время ледниковий уменьшался до нуля, Селенга не текла. Одни ученые ныне считают, что нас ждет потепление, и спорить с этим трудно, потому что потепление действительно имеет место быть. А наши многолетние наблюдения Байкала позволяют сказать, что в озере прогрессирует похолодание.

Политики и простые люди не могут ждать, когда ученые договорятся. Даже если поставить вопрос на голосование, сама проблема сложнее ответа большинства. Один может оказаться прав, а 100 тысяч – неправы.

– Не слишком усложняете, Михаил Александрович?

– Видите ли, ученые строем не ходят. Я считаю, – говорит академик Грачев, – что единственный выход из такой ситуации – строить атомную электростанцию на быстрых нейтронах со свинцовым теплоносителем. Скажем, в районе Гусиного озера за хребтом Малого Хамар-Дабана.

Некоторые серьезные специалисты полагают, что такие реакторы для АЭС появятся лет через 20-40. Хорошо. В самый раз сейчас плотно заняться этой проблемой.

Что касается перекрытия Селенги плотинами ГЭС, наверное, будет не до смеха, когда плотины построят, а воды не будет. Пусть об этом уже сейчас задумаются власти.

Анатолий Юрков