Быть ли каскаду монгольских ГЭС на Селенге?

Ученые не перестают обсуждать международный аспект, влияющий на состояние и будущую жизнь великого пресноводного водоема, а именно – что принесет Байкалу возможное осуществление Монголией строительства целого каскада ГЭС на реке Селенге, впадающей в озеро.

На эту тему с членом-корреспондентом РАН, научным руководителем Института водных проблем РАН Виктором Даниловым-Данильяном беседует наш специальный корреспондент Вячеслав Терехов:

Не очень большая река несет большие проблемы

Корр.: О проблемах Байкала можно писать бесконечно и всегда это будет обосновано жизнью. Все они, вероятно, исходят из несовпадения байкальских приоритетов для разных групп интересов. В этом районе тесно переплетаются нужды экономики, здоровья, науки, водно- и биоресурсные и даже этнические.

Мы в предыдущих материалах рассматривали проблемы самого озера Байкал. В этой беседе речь пойдет в основном о водноресурсной теме, а точнее, о наполнении озера водой и о ее качестве. А это, в первую очередь, касается состояния реки Селенги, которая дает Байкалу половину впадающих в него вод. Каково общее состояние Селенги?

Данилов-Данильян: К сожалению, Селенга – загрязненная река. Вся грязь, которую она несет, быстро уходит вглубь озера, там она активно перерабатывается байкальской микробиотой, которая благодаря высокой концентрации растворенного кислорода и с помощью других организмов практически полностью чистит воду.

Корр.: Но помимо грязи Селенга несет еще и микропластик, и тяжелые металлы.

Данилов-Данильян: То, что не поддается органической переработке, конечно, все остается. Но где остается? Тяжелые металлы оседают, соли тяжелых металлов – это самая тяжелая часть раствора. Они, в конечном счете, садятся на дно.

Что касается пластика, то, к счастью, в Байкал его пока еще поступает не слишком много. Он в основном стекает с прибрежной территории – с сельскохозяйственных земель, поселений, дорог, мест пребывания "диких" туристов. Это и аналогичный по происхождению сток, приносимый притоками. Попадает все это, прежде всего, в мелководья. А вода мелководий от общей массы воды в Байкале составляет очень малую часть. Это, собственно говоря, и спасает Байкал от проникновения в основную толщу воды тех загрязнений, которые образуются вдоль побережья.

Корр.: Возможно поставить заслон на их пути? Если сейчас пластика немного, то с развитием жизни его явно станет больше.

Данилов-Данильян: Можно очистить сток: в мировой практике есть освоенные технологии, которые вполне успешно применяются и в Западной Европе, и в Соединенных Штатах. Там благополучно – не то, чтобы решили, но – очень существенно продвинулись в решении таких проблем. Мы уже приводили пример Великих озер Северной Америки.

Корр.: Я хотел бы опять вернуться к Великим озерам. Там проживает сейчас около двух миллионов человек, и человеческая деятельность развивается активно, в том числе и промышленная. На Байкале – 200 с лишним тысяч человек, а степень загрязнения вполне сопоставима!

Данилов-Данильян: По части численности населения вы совершенно правы. Но разница в том, что те два миллиона человек, которые проживают на побережьях Великих озер, подчиняются жестким экологическим нормам и условиям ведения как сельского, так и жилищно-коммунального хозяйства и, тем более, промышленности.

Предприятия, которые сбрасывают сточные воды, чистят их до экологически допустимого уровня. Конечно, вода в озерах, куда поступают очищенные стоки, не такая, как на Байкале, это само собой разумеется, но тем не менее для Великих озер это экологически нормальная вода. Просто норма для Байкала и норма там – это совсем разные нормы. Байкал – жемчужина не только по объему воды, уникальность его экосистемы определяется тем, что экологическая норма по концентрациям растворенных и взвешенных веществ здесь на порядок ниже, чем в обычных пресноводных озерах.

Корр.: Вернемся к Селенге.

Данилов-Данильян: Источники загрязнения Селенги понятны – это и город Улан-Удэ, который стоит выше (160 км до устья), но не настолько, чтобы потенциал самоочищения реки успел довести качество воды в ней хотя бы до обычной пресноводной нормы (не до байкальской же, конечно). Определенное количество загрязнений, конечно, идет и из самой Монголии, в том числе и тяжелые металлы, о которых вы упомянули. Там как раз в верховьях Селенги и в ее среднем течении есть горно-металлургическая промышленность, которую монголы собираются развивать дальше. Отходы от обогащения руд цветных металлов – это, конечно, серьезные загрязнители. Однако расстояние от этих предприятий до устья Селенги, то есть до Байкала, существенно побольше. И здесь самоочищение успевает проявиться гораздо сильнее, чем на участке ниже Улан-Удэ.

Ну и диффузное загрязнение (сток воды с окружающих территорий – ИФ), о котором мы уже говорили, не называя его, по всему течению реки и ее притоков играет существенную роль, особенно на территории Бурятии.

ГЭС на Селенге – катастрофа для Байкала

Корр.: Мы затронули сейчас проблемы, касающиеся биологии и климата. Но в последние десятилетия появилась мощная угроза Байкалу, причина которой – быстроразвивающаяся экономика Монголии, которая требует все больше энергии. Так появились планы строительства ГЭС на Селенге. Как отразятся они на Байкале?

Данилов-Данильян: ГЭС на Селенге! Это длинная история. Начинается она еще в 70-е годы прошлого века, когда советские проектировщики разработали несколько проектов гидростроительства в Монголии. К счастью, ни один из них тогда не был реализован. Но в "нулевые" годы началось промышленное оживление в Монголии, и про эти проекты вспомнили. Монголия заявила даже о намерении реализовать шесть проектов. А потом еще и седьмой появился, самый опасный. Но о нем речь впереди.

Было понятно, что все шесть сразу не реализуешь. Но всех наших гидрологов и байкаловедов насторожило желание построить водохранилище непосредственно на Селенге (главный из тех проектов) и не только с гидроэлектростанцией, но и с существенным забором воды для использования в орошаемом земледелии. Всем ясно, что сколько воды из Селенги возьмут безвозвратно, столько Байкал ее недополучит. А осуществление всех шести проектов приведет к еще большим потерям воды. Будет забрана половина всего (!) стока Селенги, так что с учётом не только частичного возврата, но и потерь на испарение с водохранилищ воды в Байкал будет поступать примерно на четверть меньше, чем сейчас! Для Байкала это катастрофа.

С тех лет разговоры об этих проектах идут ни шатко ни валко, в смысле, время от времени возобновляются. Более того, Всемирный банк и Глобальный экологический фонд (ГЭФ) на первых порах даже взялись поддержать эти идеи. Мы чрезвычайно изумились этому, поскольку ГЭФ, как записано в его уставе, может поддерживать только те инвестиции, которые не наносят вреда окружающей среде.

Корр.: А здесь все наоборот!

Данилов-Данильян: Да, и речь идет не просто об окружающей среде, а об объекте Всемирного природного наследия ЮНЕСКО. И о чем эти проектанты думали?!

Корр.: Интересно, а в Советском Союзе, когда проектировали, не думали об этом? Хотя тогда говорили даже о переброске вод сибирских рек.

Данилов-Данильян: Тогда не думали об этом, тогда вообще еще мало думали об экологии. Наоборот, это был период очень активного гидротехнического проектирования.

Но к середине восьмидесятых годов стало ясно, что о проектах переброски рек придется забыть совсем или отложить их до далеких времен, а затем пришла перестройка. И времена изменились.

Но в Монголии эти проекты остались. При первых же попытках их реанимации российские ученые выступили с призывом всемерно воспрепятствовать их осуществлению, во всяком случае – без серьезной экологической экспертизы. Требование международной экспертизы было совершенно категорическим с нашей стороны.

И, к счастью, все это как-то заглохло, пока пару лет назад Монголия не выступила уже с новым проектом строительства ГЭС на главном притоке Селенги – реке Эгийн-Гол. Отличается она отнюдь не маленькими параметрами, это основной приток Селенги. И проект этот тоже вытащили из советских архивов.

Объем воды в водохранилище Эгийн-Гол проектируется почти на 6 миллиардов кубометров. Зеркало при нормальном подпорном уровне (уровень, при котором водные ресурсы водохранилища используются наиболее эффективно – ИФ) – 150 с лишним квадратных километров. Высота плотины – 72 метра, длина – 740 и ширина по гребню – 8 метров. Вот такое сооружение! Причем плотина должна стоять в 24 км от устья, то есть почти на Селенге. Длина самой Селенги – немногим больше тысячи километров.

Конечно, это сооружение – грандиозное и для Монголии, и по воздействию на Байкал. Разумеется, прежде чем принимать такого рода решения, абсолютно необходимо провести гидрологические расчеты, которые покажут, сколько в результате потеряет Байкал, и на их основе – полноценную экологическую экспертизу.

А при площади в 150 с лишним квадратных километров, в условиях очень сухого климата испарение там будет очень значительное. Потеря воды – огромная, даже если ничего, кроме гидроэлектростанции, там не будет, никакого забора воды для других нужд. Но так не бывает. Забор воды для других нужд тоже, наверняка, будет, хотя об этом пока вообще никакой толковой информации нет.

Корр.: Сколько же электроэнергии будет давать электростанция, построенная на таком могучем объекте? Новая гигантская ГЭС?

Данилов-Данильян: Объект большой, а ГЭС маломощная – 315 МВт, или почти треть гигаватта. Для сравнения – современная большая станция на природном газе (а также угле или мазуте) имеет обычно каждый энергоблок мощностью в 1 гигаватт, а здесь 0,315. И этих блоков по одному гигаватту в тепловой станции бывает, скорее всего, не один, а два, три, четыре и даже шесть. Это уже гигантская станция, но такие тоже имеются.

Поэтому с точки зрения наших масштабов это количество электричества не слишком значительное. Но для Монголии оно, по-видимому, существенное.

Опять политика мешает!

Корр.: Понятно, что для осуществления планов развития страны электроэнергия необходима. Но для этого не обязательно строить большую плотину с маломощной станцией. Этот вопрос, наверное, можно решить на межгосударственных переговорах о поставках электроэнергии из России.

Данилов-Данильян: Я считаю, что это необходимо сделать. Но мы и так поставляем электроэнергию в Монголию, причем по льготным тарифам. И в Монголию, и в северо-восточный Китай.

Дело все в том, что монголы чрезвычайно боятся (или, во всяком случае, говорят об этом, может быть на самом деле не так уж и боятся) возможности попасть в энергетическую зависимость от России. Чисто теоретически такая постановка вопроса какие-то основания, конечно, имеет, но с нашей, российской точки зрения, эти доводы неубедительны. Я не думаю, что нам что-то нужно от Монголии, кроме того, чтобы она не портила Байкал. Вот это нам действительно необходимо. А что нам еще от нее нужно – все другое, прямо скажем, второстепенное. Вот чтобы не портила Байкал – это главное.

Никто Монголию не подталкивает на строительство?

Корр.: Я думаю, что монголов кто-то подталкивает к строительству, если ГЭФ даже готов финансировать.

Данилов-Данильян: Нет, сейчас там уже не ГЭФ играет первую роль. Это было для той серии проектов, которые в "нулевые" годы выпрыгнули, как чертик из табакерки, а сейчас уже главным инвестором стал Китай. У самих монголов денег на Эгийн-Гол явно не хватит, да и не только денег, но, думаю, что и специалистов нет. В Китае они есть и сколько угодно. В Китае за последние 20 лет гидростроительство велось активнее, чем где бы то ни было в мире. Так что эти планы внушают новые опасения.

Корр.: То есть практически надо вести переговоры с Китаем, а не с Монголией?

Данилов-Данильян: Надо вести переговоры и с Китаем, и с Монголией. Конечно, нужно вести и трехсторонние переговоры, и это должна быть тонкая дипломатия.

Решить все проблемы можно, если мозги нормально заработают!

Корр.: Когда мы говорим о путях решения проблем Байкала, то нельзя не спросить о том, как выполняется правительственный проект "Байкал – великое озеро великой страны". Он разработан еще в 2017 году и должен был определить пути решения всех байкальских, в том числе и энергетических, и экологических, и местных и даже международных проблем. Причем рассчитан он до 2025 года. Проект осуществляется или почил в бозе?

Данилов-Данильян: Нет, не почил. Что-то делается. Сейчас разрабатывается новое постановление правительства, касающееся регулирования работы Иркутской ГЭС. Оно призвано учитывать в работе ГЭС естественные колебания уровня озера. Колебания уровня от маловодных лет к многоводным становятся все сильнее с изменениями климата. Предполагается ввести новую корректировку норм деятельности станции в зависимости от этих колебаний. Вероятно, в конце февраля в Общественной палате РФ состоится экспертное обсуждение проекта постановления.

Корр.: Это постановление регулирует решение только одной, хотя и немаловажной, проблемы, связанной с Байкалом и прилегающими к нему территориями, а остальные? Строительство очистных сооружений, сплошная вырубка лесов в Прибайкалье, регулировка потока диких туристов, и, наконец, какие решения, касающиеся положения в этом районе, можно принимать на местном уровне, а какие только на федеральном?

Данилов-Данильян: Что касается того, какое хозяйство и как развивать на Байкале, то здесь у нас вопрос вопросов. В Думе гуляет законопроект, который фактически разрешает сплошные рубки на Байкале. Конечно, не вообще, а при определенных условиях, но при нашей строгости контроля за выполнением законов умельцы ухитряются что угодно подогнать под какие угодно условия.

Корр.: У нейропсихологов есть понятие – "мозг выскочил за пределы биологической целесообразности". Вот, по-моему, в данном случае, что касается Байкала, мозг выскочил за пределы не биологической, а экологической целесообразности. И это касается не только россиян.

Данилов-Данильян: Да, этот так. Экологам совершенно ясно, что нельзя спускать в Байкал загрязненные стоки, нельзя просто так взять и законодательно, даже оговорив какие-то условия, разрешить сплошные рубки. Но, если возникает необходимость что-то построить, например, противоселевые сооружения или провести дорогу, то на каком уровне, как вы правильно заметили, должно приниматься это решение? Оно должно индивидуально рассматриваться в каждом конкретном случае, причем на самом высоком уровне и при сопоставлении со всеми альтернативными подходами к проблеме. Только так. Но хватает лоббистов, которым нужен именно такой закон, который на деле разрешит жульничать, учитывая слабость нашей контрольной системы.

Посмотрим, как оно пойдет дальше, пока "пробить" законопроект все-таки не получилось.

Интерфакс