Зона затопления Богучанской ГЭС: после зачистки

Недавно группа молодых исследователей из Братска и Петербурга прошлась по Нижнему Приангарью. Цель экспедиции – зафиксировать последствия (экологические, культурно-социологические) строительства Богучанской ГЭС. Проект не окончен: осенью ребята вернутся и продолжат работу. Но впечатлений достаточно уже сейчас.

Платон ТЕРЕНТЬЕВ, 24-летний фотограф, исследующий «затопленную память людей», поделился с «АиФ» своими наблюдениями.

«Другой и рад бы по совести, да где её взять?»

– Мы разбили лагерь на реке Кова в одном из мест, где комиссия официально принимала работы по саночистке ложа водохранилища БоГЭС. Там так чистенько всё, красиво, ни пенёчка! Отъехали на километр подальше, к устью Ковы – пеньки повыше, ещё километр – деревья лежат вповалку. Их даже не сожгли! Ещё чуть-чуть проехали – лес затопленный, его и валить не стали. Лес начнёт гнить – будет выделять фенол, а это яд; и рыба будет болеть, и вода перестанет быть питьевой. Впрочем, нас предупреждали: воду пить уже нельзя.

– По дороге в Кодинск я читал «Прощание с Матёрой». Там есть момент, где старуха Дарья вспоминает свою мать, которая боялась воды. А когда стало ясно, что деревню и кладбище затопят, Дарья поняла: «Вода мамку всё-таки догнала»…

На кладбище в Кодинске отвели большой участок под перенесённые могилы. Там я заметил следы недавнего наводнения. Меж крестов проложены доски, могилы проседают вместе с грунтом. Мне рассказали, что при перезахоронении неправильно сделали водоотвод, и весной весь участок затопило. У кого были деньги, те привозили машины с грунтом и отсыпали сверху могилы своих родственников. Но таких – единицы. И я подумал: и их вода догнала. А скорее – тот беспредел, что сопровождает все наши «великие стройки».

В Усть-Илимске, в посёлке Невон, тоже есть участок с перезахоронёнными. Рядом – будка-вахтовка. Бродят несколько рабочих. Тишина и покой – пока не зайдёшь на территорию кладбища. Там – ад. Перезахоранивать начали зимой! Памятники выламывали из замёрзшей земли экскаватором, поэтому все они измяты, поломаны, таблички с фотографиями отрывали и снова привинчивали. Как говорит руководитель инициативной группы Ирина Усольцева, «теперь нет уверенности, что в этой могиле лежит именно тот человек»… На эти «работы» дирекцией БоГЭС было выделено около 10 млн руб.

«Дай мне дожить без позору»

– Я прошёлся по Кодинску, смотрю – старички у подъезда сидят. «Хорошо, что нас переселили, – говорят. – Что там, в этой деревне? А здесь – сидим на лавочке, телевизор смотрим…» Возможно, они ещё не осознают, что с ними произошло.

Потерянные территории – это серьёзная проблема. Люди теряют платформу, за которую всю жизнь держались. Общаясь со стариками, ощущаешь эту потерю жизненных смыслов. У людей помоложе надрыва особого нет. Молодым будто стыдно жить в деревне. Есть такая мыслишка: деревенским быть нехорошо, надо бы в город ехать.

Я смотрел вещи, которые переселенцы взяли с собой, концентрировался на мелких элементах, пытаясь понять, что человек, теряющий малую родину, оставляет в памяти. Оставляет он личную историю, но не историю деревни. В Богучанах в музее я видел экспозицию: пластиковая кукла, повязанная платком, сидит за столом; на столе – самовар. Композиция подсвечена неоном и представлена как сохранение старины в современном формате. Но возникает чувство, что это – подстава, подделка, ненастоящее. Сути не отражает.

Маргарита Баранова