Эксперт: Байкал важнее, чем размер тарифов на экспорт электроэнергии

Заведующий лабораторией гидроэнергетических и водохозяйственных систем ИСЭМ СО РАН, доктор технических наук Вячеслав Никитин считает, что в переговорах по ГЭС на Селенге России нужно предложить Монголии реальные альтернативы и показать научно-обоснованные последствия строительства в бассейне реки:

— Вячеслав Михайлович, с точки зрения энергетики, в чем вы видите основную опасность проектов строительства ГЭС в Монголии?

— Я понимаю ваш вопрос. И хотел бы, прежде всего, сказать о нюансах. Дело в том, что когда я читаю мнения экологов, в том числе весьма уважаемых и известных «друзей Байкала», я всегда поражаюсь четкости и однозначности их позиций. Все выходит или черным, или белым. Предполагается, что раз есть «друзья Байкала», то есть и его враги. Или, как минимум, какие-то «неправильные друзья». Так вот, с точки зрения энергетики вопрос строительства ГЭС в Монголии нельзя рассматривать столь однозначно. Нужно смотреть на эту проблему системно — и с точки зрения экономики, и энергетики, и экологии. Поэтому, прежде всего, я бы вообще слово «энергетика» не выделял. Это лишь одна из, скажем так, подсистем, в этой общей глобальной системе, которую мы обсуждаем сейчас.

Скажем, озеро Байкал, Иркутское водохранилище, Иркутская ГЭС как объект энергетики, нижний бьеф Иркутской ГЭС со всей прилегающей территорией — это единый природно-технический и социально-экономический комплекс. В нем все взаимосвязано. И к монгольским ГЭС нужно подходить с этих же позиций. И еще — Монголия — независимое государство. И они вправе самостоятельно решать вопросы собственной безопасности, в том числе водной и энергетической.

Поэтому я как эксперт в принципе не могу, извиняюсь, в отличие от общественников или журналистов, просто взять и сказать: будет ужасно или будет хорошо. Нужны исследования, расчеты, моделирование. А их пока нет. К счастью, сейчас Минприроды России провело тендер и заказало научные исследования по проблеме возможного влияния монгольских ГЭС на российскую часть бассейна Селенги и озеро Байкал. И это правильно, потому что необходимо иметь научно обоснованные данные о возможном воздействии ГЭС и последствиях для Российской Федерации. С этим потом и надо будет разговаривать с теми же монголами и с международными организациями.

— Уже, да. Вопрос давно уже политический и давно уже международный. Не только в рамках двухсторонних отношений России и Монголии.

Когда у нас на руках будут результаты исследований, мы получим определенные выводы и сценарии возможного развития событий как по каждой ГЭС отдельно, так и по их совокупности (кумулятивный эффект). Пока же мы говорим о четырех проектах — ГЭС Шурэн, Эгийн-гол, Чаргайт и Орхон, причем последний, по сути, двойной — сама ГЭС и сезонное водохранилище с водоотводом Орхон — Гоби протяженностью около 1000 км. Для нас в России, на самом деле, не так важно, какими будут эти ГЭС. Для нас важно оценить — какое влияние они окажут на нашу территорию, особенно в экстремально маловодные и экстремально многоводные периоды. Это важнее.

— То есть, условно говоря, если Селенга будет зарегулирована, то будут проблемы с Байкалом и с Ангарским каскадом ГЭС?

— Да, причем особенно в маловодье. Но про Ангарский каскад забудьте, это просто фантазии журналистов. Если даже на него и будет какое-то влияние, то незначительное. Никто ведь воду никуда не увезет, она придет в Байкал в любом случае. Возможно, в измененном виде, но в каком именно — вопрос специальных исследований. Одно точно можно сказать — в количественном выражении ежегодный объем воды почти не изменится.

Что точно изменится, так это внутригодовой режим — летом воды будет меньше, зимой больше. Правда, это мечта любого энергетика, потому что в летние периоды спрос на энергию сокращается. А зимний режим — это как раз то, что всегда самое ценное, и цена другая. Поэтому про энергетиков мы в данной ситуации вообще можем не говорить.

Говорить нужно о водном хозяйстве — водный транспорт, рыболовство, промышленное и коммунальное водоснабжение, сельское хозяйство. Но и с ними надо предметно разбираться, изучать, какие у них могут — подчеркиваю, только могут возникнуть проблемы в результате регулирования стока Селенги. При каких именно объемах сбросов у них появятся проблемы на водозаборах или оголятся причалы. Нужны цифровые модели рельефа с использованием космических снимков.

Но, на самом деле, и эти категории водопользователей вряд ли значительно пострадают. В первую очередь надо все-таки про экологию думать, про воздействие на окружающую среду.

— И в каком направлении надо думать про экологию?

— Влияние на экосистемы, естественно, будет. Вопрос — в каком виде, при каких режимах работы ГЭС? На каких участках территорий? Мы попробуем это оценить с помощью понятия так называемых «экологических попусков». Для этого нужно сначала нарисовать всю картину, как будут меняться режимы — внутригодовые, внутрисезонные, внутримесячные и даже внутрисуточные. Многие не совсем понимают, что такое ГЭС, для чего они строится и как они работают.

— Выработка электроэнергии для покрытия пиковых нагрузок в энергосистеме?

— Именно. Есть так называемый суточный график электрической нагрузки. Есть, как правило, декабрьский максимум. Вообще вся энергетика — это планирование. Ведь любая ГЭС работает не сама по себе, как раньше, не на деревню, на мельницу и не на соседей. Она работает на всю энергосистему. И никому ее электроэнергия сама по себе не нужна, а нужна выдача в энергосистему в то время и в том объеме, когда это необходимо. Потому что ГЭС — это маневренные мощности. И монголам именно такие мощности и нужны. Потому что электроэнергии в базовом режиме у них достаточно.

— Правильно вы говорите. Монголии нужны пиковые мощности. И по сниженным тарифам. Или вообще бесплатно. Конечно, это не тема для энергетиков. Это не бизнес. О чем мы говорим? Если о Байкале, то, наверное, не так уж важно, каким будет тариф на электроэнергию? Единственная реальная альтернатива — долгосрочный контракт, гарантированные объемы поставки электроэнергии и мощности, стабильный и низкий тариф и, разумеется, государственные гарантии.

— И тогда они забудут про строительство ГЭС?

— Может и не забудут. У них там свой совет безопасности есть, пусть решают. Но тогда будет хотя бы разговор. А не как сейчас: «Как вы можете? Что вы делаете? Да мы пожалуемся в ЮНЕСКО!» Я просто в шоке от всего этого. Если мы говорим о сохранении экосистемы Байкала, то, наверное, на первый план не нужно ставить тарифы на экспорт электроэнергии. Надо обсуждать, доказывать, убеждать, предлагать альтернативы.

— С альтернативой вроде бы все понятно. Но кроме снижения тарифа что еще можно предложить?

— Реально я вижу только гарантированную поставку электроэнергии и мощности по действующим (реконструированным) ЛЭП. Кроме того, можно предложить монголам и участие в развитии сетевой инфраструктуры. Центральная энергосистема Монголии, основная в стране, давно уже не работает в замкнутом режиме. С юга к ней подводят ЛЭП, а там достраивают крупную угольную ТЭЦ. Монголия — не такая уж большая страна, и с помощью нескольких линий 220 кВ там можно решить все проблемы энергетики. Вы знаете, что из Китая Монголия уже импортирует в два раза больше электроэнергии, чем из России? Пока не вся китайская электроэнергия доходит до Центральной энергосистемы, но это временное явление. И не далек тот час, когда Монголия вообще не будет закупать электроэнергию у России по причине отсутствия необходимости. Китайцы ждать умеют. Да и другие страны могут помочь Монголии с созданием собственных электростанций.

— А что касается перспективы ВИЭ?

— Это только в мечтах экологов выглядит реальной альтернативой. Но в действительности с помощью солнечных батарей и ветряков можно решить только какие-то локальные проблемы. В целом на энергосистему такая генерация повлияет мало.

— Снижение тарифа — понятный ход. Что еще может сделать Россия?

— Вполне возможно, что если вопрос со строительством ГЭС все же не получится снять с повестки дня, то, может быть, стоит тогда подумать о строительстве электростанции и ее последующей эксплуатации совместно с монголами. Кстати, они это России уже предлагали. Но этот вопрос в состоянии решить только президент Владимир Владимирович Путин. Должно быть политическое решение. Китай приходит и говорит: «Вот вам миллиард долларов, вот условия». А мы выходим: «Ну, мы вам письмо сейчас напишем, в ЮНЕСКО пожалуемся, экологов направим».

Пока еще такое развитие событий кажется фантастикой. Однако следует учитывать, что мы уже, по сути, ушли из Монголии. И новое поколение политиков в этой стране нас уже не воспринимает и не понимает. Старшее поколение еще говорит по-русски, они во многом советские по мышлению. А молодежь не то что слов русских не знает, она даже и не пытается их узнать. Я, например, с ними только по-английски общаюсь…

Так что, если Монголия примет окончательное решение построить ГЭС, то может быть нам стоит принять в этом участие. Иначе это будут китайские ГЭС. Чтобы восстановить свое экономическое влияние в Монголии, надо что-то в эту страну вкладывать. Как это делал в прошлом Советский Союз, а сейчас делает Китай.

Кроме того, нужно сменить тон переговоров. Во-первых, показать реальные последствия этих ГЭС для бассейна Селенги и Байкала — научно обоснованные, просчитанные. Во-вторых, предложить взаимовыгодные альтернативы. Мы не должны говорить только «Не смейте, мы вам не разрешаем!» Мы должны договариваться. Надо комплексно, системно и по государственному решать вопросы. Пока же мы себя ведем как слон в посудной лавке. У нас давно сложившиеся дружественные, добрососедские отношения и при решении данного вопроса их можно и нужно сохранить.

Беседовал Александр Попов