Авария на СШГЭС: в чем виноват Чубайс?

Свой взгляд на ситуацию с выводами Ростехнадзора о виновных в катастрофе на Саяно-Шушенской ГЭС изложил сопредседатель парламентской комиссии по расследованию аварии на СШГЭС Владимир Пехтин:

– Владимир Алексеевич, а при чем здесь Чубайс?

– В докладе Ростехнадзора названы шестеро причастных к аварии. В основном те, кто принимал плотину. А между тем каждый из десяти агрегатов СШГЭС сначала принимала рабочая комиссия, а уже потом государственная. То есть через 20 лет согласований Анатолий Чубайс поставил подпись под финальным актом. К тому же в каждом акте приемки есть вторая подпись – руководителя или представителя Ростехнадзора (до того именовавшегося иначе). Но в докладе этого ведомства об их ответственности я почему-то не прочел.

– Это стандартная практика?

– Да, и о ней знают все и уж тем более Ростехнадзор. По моему мнению, нужно усилить возможности и ответственность ведомства на будущее – не исключено, что мы инициируем соответствующие поправки в закон. Эта структура сегодня подчиняется Минприроды, тогда как раньше она напрямую входила в систему правительства. А контролирующий орган должен быть самостоятельным, дабы и он мог спросить со всех, и с него могли, чтобы не получалось таких глупых системных ошибок.

– Вам не кажется, что свои выводы Ростехнадзор сделал как-то уж очень быстро?

– Наоборот, даже медленно. Тем, кто разбирается в ситуации, сразу после аварии был известен весь перечень факторов, приведших к катастрофе. Наша комиссия, созданная только 22 сентября, должна отчитаться до 10 декабря, но у нас более широкие задачи: нам надо понять, возможно ли уложиться в отведенные правительством сроки по восстановлению СШГЭС.

– Возможно?

– Возможно. Можно было бы восстановить четыре практически неповрежденных агрегата, а шесть других предстоит разработать, изготовить и установить. Думаю, что на выходе это будут те же радиально-осевые турбины, но с другими рабочими колесами. На это уйдет минимум три года – очень сжатые сроки для такого объема работ.

– Сколько комиссий сегодня занимается оценкой ситуации на СШГЭС?

– Две комиссии и следствие. Ростехнадзор отвечает за техническое состояние любых электроустановок и подведомственных ему объектов (АЭС, ГЭС и ТЭС). Мы – комиссия парламентского расследования, которая создана по решению Госдумы и Совета Федерации, я – один из двух ее председателей. Кстати, раньше персональную ответственность в сфере энергетики несли руководители всех подразделений – и строители, и эксплуатационники. Поэтому в первую очередь всегда решались вопросы безопасности, а потом уже получения прибыли. К сожалению, все поменялось. Не надо было раздавать гидростанции в частные руки…

– Но далеко не все раздали. Вот, например, СШГЭС осталась в госсекторе…

– А Красноярскую отдали. И Саяно-Шушенскую хотели отдать под алюминиевые заводы, борьба за нее шла долгое время. И это заслуга Чубайса, что ее не отдали, он был против. А Синюгин вернул в госсектор Колымские станции.

– Но все же авария случилась именно в госсекторе…

– У государства на Саяно-Шушенской осталось менее 50 процентов участия.

– И все же государство следило за состоянием станции. В сентябре должна была пройти очередная плановая проверка…

– Речь идет о получении паспорта готовности. Но в данном случае мы имеем непредвиденное стечение обстоятельств. Ведь на многих станциях была и есть повышенная вибрация на гидроагрегатах. В конце прошлого века электроэнергетика работала почти в ущерб себе. Технику эксплуатировали с риском, шли на это сознательно. Главное не наличие вибрации, а то, чтобы она не превышала определенных границ. Понять, происходит это или нет, может только специалист, условный дядя Вася, который всю жизнь работает на станции, по звуку определяет, что происходит. То, что произошло на СШГЭС, повторяю, это стечение обстоятельств, в том числе связанное со слабой подготовкой кадров, специалистов. Сейчас их по всей России собираем.

– Есть мнение, что одна из причин аварии – отсутствие связи с Братской ГЭС, в результате чего СШГЭС взяла на себя дополнительную нагрузку…

– То, что не было связи, – парадокс. Всегда есть ВЧ (высокочастотная) связь, она идет по проводам между станциями по всей энергосистеме Сибири, Урала. И даже если не работает ВЧ, есть же мобильная связь! Люди на СШГЭС проявили настоящий героизм, закрыв вручную затворы. Если бы они этого не сделали, вода могла смыть Майнскую ГЭС, да и поселок целиком. Почему не сработала автоматика? Кто ее вздумал реконструировать так, что от попадания воды она отключилась?

– Какова вероятность повторения трагедии на других станциях? Сколько еще ГЭС работают с изношенным оборудованием или строительными недоделками?

– Мы сейчас пожинаем плоды индустриализации 30-х и постиндустриализации 70-80-х. В те годы никто не заботился дать оценку долгосрочности работы оборудования. В итоге у нас нет критериев нормативной оценки документов. А она очень нужна, ее должны делать независимые оценщики.

– Так, может, отказаться от гигантских ГЭС в принципе? Ведь если рванет, то масштабы катастрофы могут быть такими же, как на атомной станции…

– Когда проектируют ГЭС, то запас прочности там равен двадцати. И до сих пор гидростанции никогда не создавали прецедента, равного Чернобылю. ГЭС были самыми надежными. Я возглавляю Национальный комитет по большим плотинам, так мне приходят сотни писем от коллег из-за рубежа, в которых они недоумевают: что же произошло? Да и чем заменить ГЭС? ТЭС – это ущерб для экологии. Не говоря уже о том, что ГЭС на порядок выгоднее экономически: себестоимость электроэнергии на них в среднем 7 копеек, а на ТЭС – несопоставимо больше. Сейчас мы строим ГЭС в местах, которые необходимы для развития инфраструктуры, они – центр новых производств. Я убежден, что дальнейшее развитие гидроэнергетики необходимо.

"Итоги", № 42 / 696 (12.10.2009)