Авария на СШГЭС: «истинных виновников никогда не накажут»

Тринадцать лет назад, 17 августа 2009 года, произошла авария на Саяно-Шушенской ГЭС. Погибли 75 человек, травмы получили 13. Материальный ущерб от аварии превысил 40 млрд рублей. Время снова вспомнить об этой катастрофе и её последствиях:

В 2014 году были вынесены приговоры семи бывшим руководителям СШГЭС и ее подразделений. Суд признал их виновными в нарушении правил безопасности при ведении горных, строительных или иных работ, повлекшем по неосторожности смерть двух и более лиц (ч. 3 ст. 216 УК РФ). Но родные погибших считают: точка в деле о той аварии так и не поставлена.

"Берите детей и бегите"

– У нас поселок был такой… светлый, радостный. Мы съехались по комсомольским путевкам на строительство ГЭС со всей страны – я вот из Башкирии – и так нашей станцией гордились! Называли жемчужиной, сами фильмы про нее снимали, – говорит Николай Жолоб, житель Черемушек – поселка гидростроителей и энергетиков, расположенного в пяти километрах от Саяно-Шушенской ГЭС. – А сейчас жизнь в поселке изменилась. И у нас внутри ничего не осталось, мы просто как-то пытаемся жить.

Николай Васильевич приехал строить Саяно-Шушенскую ГЭС в 1973 году. В аварии 17 августа 2009 года погиб его 33-летний сын Максим. У него остались две маленькие дочки. Жена Максима, Юля, тоже работавшая на СШГЭС, успела спастись.

"Авария в машинном зале Саяно-Шушенской ГЭС произошла в 8.13 по местному времени 17 августа 2009 года. В результате повреждения гидроагрегата № 2 произошел выброс воды из кратера турбины. Были частично обрушены строительные конструкции на участке от 1-го до 5-го гидроагрегатов; повреждены и местами разрушены несущие колонны здания В результате попадания воды электрические и механические повреждения различной степени тяжести получили все гидроагрегаты ГЭС", – сообщается на сайте Саяно-Шушенской гидроэлектростанции.

Максим Жолоб после аварии успел позвонить родителям, крикнул: "Берите детей и бегите". И больше на связь не выходил.

В 9.20 утра поступление воды в машзал удалось остановить. Практически сразу начались спасательные работы. Но последних погибших подняли только в конце сентября.

– Нашего Максимку похоронили на сороковой день после аварии. Его и маляра Марину Рау нашли последними. Отдали нам не тело, а "фрагменты". Генетическая экспертиза подтвердила, что это Максим, – их и похоронили, – рассказывает Николай Васильевич. – Вот так нам детей фрагментами и выдавали: какие-то вскоре после аварии, какие-то через несколько месяцев, мы их подхоранивали… Когда погибших находили, со стороны Следкома их принимала молодая девушка, Малышева Лена. Я у следователей спрашиваю: вы зачем девчонку-то на такое дело поставили? Они говорят: у женщин психика более гибкая, а мужик и свихнуться может.

Принято считать, что жертв было так много, потому что авария пришлась на пересменок: одна смена еще не ушла, а другая уже пришла. Но Николай Жолоб уверен: дело не в этом.

– 17 августа у гендиректора ГЭС Николая Неволько был день рождения. И начальство поехало в аэропорт московских гостей встречать. А в машзал нагнали людей из разных подразделений – вроде как красоту наводить перед визитерами. Там всех и накрыло.

– После аварии Черемушки готовили к эвакуации? Жители вообще представляли, что происходит?

– Никто толком ничего не знал. Разве что свои успели с ГЭС дозвониться. На станции была паника. Сотрудники первыми оттуда рванули. Полезли вон туда, наверх, где спортивный комплекс. Сфотографировать бы их в тот момент, когда они в своих белых штанах все скопом на гору лезут… Прибегали в садики, хватали детей. Воспитатели спрашивают: "Что случилось, что вы делаете?" – "Тонем!" – и убегали… Да и куда бы воспитательница с выводком детей делась? А администрация Черемушек тут же в полном составе в Бею уехала.

Когда стало известно об аварии, паника началась не только в Черемушках, которые у ГЭС под боком, но и в Саяногорске, Абакане, Минусинске, даже в Красноярске, от которого до станции больше полтысячи километров.

Владимир Балашов живет в Майне, поселке геологов в 20 километрах от Черемушек. Приехал сюда в 1971 году – работал в Саянской изыскательской экспедиции №7 на строительстве Саяно-Шушенской и Майнской ГЭС, Черемушек и Саяногорска. Когда ГЭС достроили, остался на станции. Уволился за месяц до аварии: в 2009 году Владимиру Борисовичу исполнилось 60.

– Когда всё произошло, сотовая, да и обычная городская связь рухнула. Но мне успели дозвониться знакомые из Абакана, из Красноярска, даже из Кызыла звонили, который стоит выше станции. Все спрашивали: что делать? – рассказывает Балашов. – А я сам не знал, что происходит. Администрация Майны первая сбежала из поселка – у них уже ничего не узнать. Я пытаюсь дозвониться на ГЭС – все линии перегружены. Удалось поймать по телефону только шофера одного из руководителей. Он говорит: да тут чего-то вода через крышу машзала хлещет, мы стоим с моста наблюдаем. И тот руководитель тоже просто стоял и смотрел… В то же время в Сеть попало видео: после аварии какой-то парень со всех ног бежит в сторону ГЭС. Не оттуда, а туда, чтобы успеть помочь. Пока начальник на мосту стоит…

В Майне, рассказывает Балашов, народ тоже массово полез в горы. Предварительно опустошив магазины – люди скупили всё, что в таких случаях принято: консервы, спички.

– А мы с соседом сидим вдвоем в пустом поселке без связи, без информации. Водочки взяли… Я-то знал, что тело плотины сконструировано и построено так, что сама она (про оборудование сейчас не говорим) в принципе разрушиться не может. А дальше оставалось только ждать, – говорит Владимир Балашов.

"Мы сутками ждали на перекрестке"

Тот парень на видео, о котором упоминает Балашов, возможно, был человеком, спасшим Егора Микерова. Микеров работал техником отдела комплексной информационной системы ГЭС. Его кабинет находился рядом с машинным залом, уровнем чуть пониже первого этажа – еще не цоколь, но уже и не этаж. Во время аварии вода этот кабинет просто смыла, рассказывает Егор.

– Рано утром в машзале начались сильный гул, вибрация. Такое иногда бывает, когда запускается оборудование, но тут они не проходили, а нарастали. Потом был взрыв, электричество отрубило. Я открыл дверь в коридор – там всё залито. Решил выбраться через окно – из моего кабинета до земли невысоко. Но вода уже и там хлестала, сбивала с ног, – рассказывает Егор Микеров.

Егор – инвалид детства, у него ДЦП. Ходит с трудом.

– Я уже решил, что тону. Но тут еще из одного окна вылезла женщина, меня умудрилась удержать. Мы с ней шли, цепляясь за стены, точнее, она меня за собой тащила. И так дотащила до места, где нас из воды достали мужики, прибежавшие с распределительной станции – РУ-500, – говорит Егор. – Она примерно в километре от ГЭС, а у них тут были коллеги из их подрядной организации. И эти парни бросились им на подмогу. Вот и получилось: все со станции бегут, а они – на станцию. Они не видели, что здесь происходит, у них такого шока не было, как у нас. Это, наверное, помогало им как-то сориентироваться.

Двое работников затопленного машинного зала чудом спаслись в воздушных "карманах", образовавшихся среди рухнувших конструкций. Одного нашли через два часа после аварии – его крики услышали спасатели. Другого – через пятнадцать часов. Оба висели буквально под потолком – вода прибывала, и люди, как могли, тоже пытались подняться выше, цепляясь за то, что оказалось под рукой. Уже на следующий день, 18 августа, было заявлено, что шансы обнаружить живых людей в зоне затопления практически нулевые.

– Мы все эти дни жили только тем, что ждали. На перекрестках стояли сутками. Вот вытащили же этих двоих, как-то они дышали там. Мы думали: может, и наши так же? – рассказывает Николай Жолоб.

По Черемушкам пошли слухи: в разрушенных помещениях в таких же "воздушных карманах" остаются живые люди, а водолазы не могут до них добраться. Родственники пропавших без вести обратились к СМИ: попросили обнародовать их просьбу о помощи. Журналист Михаил Афанасьев опубликовал обращение в своем блоге. Это стало поводом для возбуждения уголовного дела: Афанасьева обвиняли в клевете в отношении руководства Хакасии и дирекции Саяно-Шушенской ГЭС. Но меньше чем через две недели дело закрыли – "за отсутствием состава преступления".

– Мы не говорили о том, что людей намеренно не спасают, мы никому не ставили в вину, что их не находят. Просто настолько все были растеряны – никто не понимал, что происходит, что делать… Я писал о другом: возьмите себя в руки, и если там кто-то остается, надо искать способ убедиться в этом, – рассказывает Михаил Афанасьев. – Тот парень, который был в воздушном "кармане", потом подтвердил: рядом были еще люди. Когда вода вроде бы остановилась, он крикнул, мол, попробую выкарабкаться. Другие мужики говорят: да подожди, вода спадает, всё будет нормально. В итоге он спасся, а остальные погибли. Наверное, у этих людей не было шансов, уже потому, что температура воды была всего 4 градуса. И, наверное, спасателям невозможно было к ним подобраться. Но это не значит, что обращение их родственников, нами опубликованное, было неправдой и клеветой.

"Всё сошлось в одной точке"

В октябре 2009 года комиссия Ростехнадзора представила доклад о причинах аварии на Саяно-Шушенской ГЭС. Изначально рассматривалось несколько версий случившегося: гидроудар, взрыв трансформатора, теракт. Ни одна из них не подтвердилась.

"Расследование показало, что непосредственной причиной аварии стало усталостное разрушение шпилек крепления крышки гидроагрегата, что привело к её срыву и затоплению машинного зала. В ходе расследования установлено, что срок службы, требования к объему и периодичности контроля состояния металла шпилек, условия их замены не были определены ни одним нормативным актом", – сообщается на сайте СШГЭС.

– То есть, если попросту, эти шпильки, которые сто лет никто не обследовал, не выдержали, крышку гидроагрегата сорвало, из-под нее столбом воды вырвало ротор, он, как гигантская юла весом в несколько сот тонн, носился по машинному залу и все вокруг себя крушил. Одновременно всё заливала вода, неимоверные её объемы, – говорит Владимир Балашов.

Из-за затопления машзала и помещений под ним начались короткие замыкания на работающих гидроагрегатах. Это вывело их из строя. Дальше оказалась обесточена уже вся ГЭС. Не работали центральный пульт управления, приборы автоматики и сигнализации, системы связи. Это означало, что закрыть аварийно-ремонтные затворы, чтобы остановить воду, заливавшую станцию, можно только в ручном режиме.

Бригада из семи человек – ей руководил инженер Ильдар Багаутдинов – вручную опустила затворы водоводов массой 150 тонн каждый. Вся операция заняла около получаса. Вода прекратила поступать в машзал. Это не только спасло его от дальнейшего разрушения, но и предотвратило повреждение Майнской ГЭС, которая стоит в 20 км ниже Саяно-Шушенской. Если бы не это, жертв могло быть больше в разы.

Как говорит Алексей Дубовец, руководитель пресс-службы СШГЭС и очевидец аварии, случившееся заставило пересмотреть требования к безопасности объектов.

– В результате появилось больше ста дополнений и изменений, и восстановление СШГЭС шло уже с их учетом, – рассказывает Алексей Дубовец.

Что касается шпилек, их состояние теперь контролируют ежегодно, а раз в 20 лет в обязательном порядке будут менять.

– Да не в шпильках там дело. Они, как говорится, последняя капля. Сразу же, когда началось расследование, на разных уровнях было заявлено: причина – человеческий фактор, – говорит Владимир Балашов. – И строилась ГЭС наспех. А в последние перед аварией годы руководство, в первую очередь московское, сосредоточилось на зарабатывании денег, искало, где сэкономить, а на возможные риски обращали внимание всё меньше.

Балашов рассказывает: когда он работал на ГЭС, там время от времени проводили корпоративные учения – сотрудники разрабатывали каждый свой проект, в котором рассматривалось, как справиться с той или иной нештатной ситуацией.

– Я предложил проект: как вести себя во время затопления машзала. Конечно, у меня там несколько иная ситуация разобрана, по "мягкому" варианту. В Москве этим проектом заинтересовались, но знали бы вы, что тут на месте началось. На меня все обрушились: я и паникер, и провокатор. То есть сама возможность аварии отрицалась, – рассказывает Балашов.

По его словам, свою роль сыграла и "оптимизация", когда ГЭС стала избавляться от непрофильных активов.

– Но одно дело – продать профилакторий или сельхозкомплекс, принадлежавшие ГЭС. И другое – вывести из ее состава ремонтные подразделения, – говорит Владимир Балашов. – Раньше ремонтники и эксплуатационники работали в связке, как единый коллектив. Все знали, что на каком участке происходит. А когда ремонтирует сторонняя организация, подход уже другой. В том числе и с финансовой точки зрения. В срок не успел с заказом – в деньгах теряешь. Отсюда спешка. И умолчание: если что-то недоделали – лучше оставим на потом, сразу об этом сообщать себе дороже.

Одно накладывалось на другое, продолжает Владимир Борисович. Николай Неволько, гендиректор ГЭС, был не энергетиком, а экономистом и, по словам Балашова, досконально в технических вопросах всё же не разбирался. Главный инженер Митрофанов был грамотным специалистом, но на многое закрывал глаза, видел нарушения, но молчал. Что-то недопроверили, где-то "сэкономили" или излишнюю самонадеянность проявили…

– Моё мнение: причина аварии в том, что страх потеряли. Перефразируя известное выражение, это была станция непуганых идиотов. Сейчас на ГЭС руководство другое, это серьёзные энергетики. При них бы подобное не произошло. А тогда всё сошлось в одной точке, – считает Владимир Балашов.

Журналист Михаил Афанасьев в 2009 году был награжден премией имени Сахарова "За журналистику как поступок" – отмечены были его материалы об аварии на Саяно-Шушенской ГЭС. В их числе – фильм "СШГЭС: жизнь без истины". Его герои – сотрудники гидростанции – уверены: расследование настоящих причин аварии "спустили на тормозах". А обвиняемых, по большому счету, назначили.

– 10 лет прошло, а вопросы остались. В то время система была настроена на одно – извлечение максимальной прибыли. И все высшие начальники чувствовали себя абсолютно безнаказанными. А под суд пошли стрелочники. То есть, конечно, они тоже занимали руководящие должности, но были исполнителями, пешками. Один из героев фильма так и говорит: истинных виновников никогда не накажут, – рассказывает Михаил Афанасьев.

В декабре 2014 года Саяногорский городской суд вынес приговор семерым обвиняемым по делу об аварии. Гендиректор СШГЭС Николай Неволько и главный инженер станции Андрей Митрофанов были приговорены к лишению свободы в колонии общего режима на шесть лет. Заместители Митрофанова Евгений Шерварли и Геннадий Никитенко осуждены на 5 лет 5 месяцев и 5 лет 9 месяцев соответственно. Сотрудники службы мониторинга оборудования Александр Матвиенко и Александр Клюкач получили по 4,5 года условно. Их коллега Владимир Белобородов был амнистирован. Осужденные подали апелляцию, и в мае 2015 года Верховный суд Хакасии амнистировал Матвиенко и Клюкача в связи с 70-летием Победы в Великой Отечественной войне, в остальном оставив приговор без изменений.

?В Акте технического расследования причин аварии на СШГЭС, подготовленного Ростехнадзором, указаны "события (лица), предшествующие и способствующие возникновению аварии". В этот список включены шесть человек – члены правления РАО "ЕЭС России", высокопоставленные сотрудники Минэнерго, участники Центральной комиссии по приемке гидростанции в эксплуатацию. Одни, отмечается в документе, подписали акт приемки станции, не оценив "действительное состояние безопасности СШГЭС" и ее оборудования. Другие приняли решение о выводе ремонтников из штата ГЭС, не позаботившись о внесении в договоры "требований о регулярном контроле технического состояния основного оборудования". И так далее.

Кроме того, в документе перечислены 19 сотрудников СШГЭС, которые отвечали за обеспечение безопасности, но в работе каждого из них нашлись серьезные недочеты.

В докладе Ростехнадзора перечислено более 30 "существенных случаев" нарушений и отказов в работе турбинного оборудования, зафиксированных начиная с 1980 года. В целом же, делают вывод специалисты, цепочка нарушений и разного рода ошибок, предшествующих аварии, тянулась фактически с начала строительства ГЭС. Упоминается о некоторых из них и в акте приемки в эксплуатацию СШГЭС. Тем не менее гидростанция была принята в работу с оценкой "хорошо".

"Какова цена человеческой жизни в нашей стране?"

– Кадры, когда сразу после аварии начальство удирает на автомобилях, а простые люди им шлагбаумы поддерживают, отражают всю ситуацию в целом, – говорит Михаил Афанасьев. – Остался от случившегося очень нехороший осадок. И не только потому, что произошла трагедия. Первой реакцией властей было всё максимально спрятать, засекретить. С другой стороны, и некоторые родственники погибших заняли такую позицию: раз нам дали денег, мы уже не имеем права на правду и справедливость. Сделаем скорбное лицо и промолчим – с нами же рассчитались.

Компания "РусГидро" на помощь семьям погибших и пострадавшим выделила 185 млн рублей. Деньги пошли на первоначальные выплаты, на покупку 24 квартир родным погибших, на ежемесячные пособия, стипендии и дополнительные пенсии.

– Но понимаете, деньги деньгами, а никто не может сказать, что делать несчастным людям, если случилась катастрофа, – говорит Николай Жолоб. – Когда я с разными инстанциями общался, там всё сводили к материальной компенсации. А я говорю: нет, с нами нужно встречаться. Разговаривать по-человечески. И даже не встречаться, а жить с нами. Ставьте палатку и живите тут, нашей жизнью, когда хаос внутри и непонятно, что делать дальше. Вот много осталось вдов, молодых женщин, у них маленькие ребятишки, и не по одному. Это были хорошие семьи. Они буквально были за мужем, как за стеной. И всё это в один миг… Я не знаю, может, закон какой-то нужен, как людей к катастрофе готовить? Вот МЧС готовы. А народ? Мы ведь не знали, куда бежать, как вести себя. Мы ведь оружие в руках держали. И кричали: давайте пойдем и убьем их всех. Ну, тех, кто нарушил… Вот до чего дошли! И никто с нами так и не поговорил по-людски. После нас были "Хромая лошадь", "Булгария", сейчас вот иркутское наводнение – и всё один в один как у нас: люди, когда приходит беда, должны справляться с ней сами. Деньги им сунули, а дальше делайте что хотите.

Николай Жолоб создал в Черемушках организацию "Ступени к жизни" для поддержки родственников жертв аварии. Все началось, когда хоронили первых погибших. Как оказалось, в их свидетельствах о смерти указано: "Умер в поселке Черемушки".

– От чего умер? От гриппа, от старости? Если человек погиб на работе – так и надо писать. Кроме прочего, это ведь и на выплатах их родителям скажется. Добился я тогда, чтобы свидетельства оформляли как надо. С этого организация и началась, – рассказывает Николай Жолоб.

Организация выявляла и пострадавших при аварии. Если человек получил ранения – это установить легко. А если после пережитого шока слег в больницу на полгода – пострадавшим могут и не признать. "Ступени к жизни" старались помочь и в этом.

– А главное, что нам нужно было, – свой человеческий облик сохранить. Среди погибших была беременная, 22-летняя Лена Клюкач. На шестом месяце. Есть памятные доски, где перечислены фамилии погибших. Я говорю: напишите вы где-то, что беременная. Мне отвечают: зачем, ребенок ведь не родился, на него никто социалку платить не будет. Да при чем тут деньги – вы просто напишите. По-человечески будет. Добился – пообещали мне написать.

Следили в Черемушках и за тем, как идет расследование уголовного дела.

– Сначала им вменили 143-ю статью ("Нарушение требований охраны труда"). А там принудительные работы или что-то в этом роде. Мы нашли 216-ю статью – там до семи лет. Вообще, мы искали такую статью, чтобы расстрел полагался, но не нашли. Стали требовать замены 143-й на 216-ю. Нам говорят: вы в законах ничего не понимаете, успокойтесь. Мы даже дорогу на Саяногорск перекрывали, чтобы статью заменили. Люди подъезжают, спрашивают, что случилось. Мы рассказываем – нас все поддерживают. Ушли, только когда губернатор к нам приехал, сказал: мы вас не оставим и это дело так не оставим. В итоге их все-таки по 216-й судили. Но не из-за нас, а потому что еще во время следствия срок давности по 143-й кончился. Но что толку в этом суде? Из семи человек трое сразу оказались на свободе. А из четверых оставшихся тоже никто не сидел – им то одно зачли, то другое…

В официальную причину аварии с некачественными шпильками Николай Жолоб тоже не верит:

– Наверное, каждый человек, работавший на ГЭС, понимал, что происходит что-то не то. И молчал. Ну вот я профессиональный шофер. Если я знаю, что у моей машины через 10 километров колесо отлетит, – я что, на ней в Красноярск поеду? А там, получается, ехали. После аварии нашли и деньги, и силы, чтобы поменять оборудование, правила работы пересмотреть. А если бы раньше это сделали, так и аварии бы не было. У меня есть вопрос в этой связи, который я бы хотел, например, Путину задать, если б с ним мог встретиться. Какова цена человеческой жизни в нашей стране? Хотелось бы его ответ послушать. Я-то ответ и сам знаю: ломаный грош ей цена. Бабы новых нарожают, как говорится.

Восстановление Саяно-Шушенской ГЭС после аварии продолжалось восемь лет. Основные работы были закончены в 2014 году – запущены все 10 гидроагрегатов, включая второй, больше всего пострадавший при аварии. В 2017-м были сданы в работу и вспомогательные системы станции. СШГЭС по-прежнему остается крупнейшей гидростанцией России из ныне действующих и входит в десятку самых крупных ГЭС мира.

Большинство родственников тех, погиб в аварии 17 августа 2009 года, продолжают работать на Саяно-Шушенской ГЭС.