«Сетевая альтернатива» монгольским ГЭС — самый реальный выход из положения

Заведующий лабораторией гидроэнергетических и водохозяйственных систем ИСЭМ СО РАН им. Мелентьева (Иркутск), доктор технических наук Вячеслав Никитин — о том, что Монголия так и не отказалась от проектов строительства ГЭС в бассейне реки Селенга. И как этот проблемный вопрос можно было бы снять с повестки раз и навсегда.

— Вячеслав Михайлович, знаю, что вы принимали участие в недавнем заседании российско-монгольской межправительственной комиссии (МПК). Какие решения по проблеме строительства ГЭС в бассейне реки Селенга были там приняты?

— О прорывах говорить не приходится. Перед заседанием МПК работали эксперты, представители ведомств, которые готовили проект итогового протокола. Я в этой работе также участвовал как приглашенный эксперт при подготовке раздела «О сотрудничестве в сфере водного хозяйства». Ничего особенного в этот раздел не попало. Все конкретные предложения, которые российская сторона пыталась прописать в протоколе в качестве совместного заявления сторон, монгольская сторона отклонила. Остались только самые общие заявления, которые можно трактовать очень широко.

Мы, например, продвигали необходимость разработки единой бассейновой концепции трансграничной реки Селенга. На что нам ответили, что этот пункт нельзя включать в решение МПК, потому что монгольская сторона не уполномочена принимать такие решения. В Монголии идет пересмотр государственной водной стратегии, и под этим соусом монгольские представители вычистили все конкретное. В итоге в протоколе записан ничего не обязывающий пункт о том, что «российская сторона заинтересована в начале совместной работы по подготовке концепции»…

— Удалось ли вам презентовать монгольским коллегам итоги НИР по влиянию проектов монгольских ГЭС на российскую часть бассейна Селенги, которую вы завершили в прошлом году?

— Мы привезли презентацию с собой. Только сделали ее более компактной. Дело в том, что отчет о самой НИР имеет очень большой объем, порядка 370 страниц. Мы сделали выжимку на 25 страниц. И на ее основе — презентацию. Но слушать монголы ничего не стали, просто взяли материалы презентации с собой — мол, спасибо, мы рассмотрим ее сами.

В то же время они не возражали против дальнейших контактов. Вы знаете, что на одном из последних заседаний МПК было принято решение о создании совместной российско-монгольской рабочей группы для комплексного рассмотрения вопросов, связанных с планируемым строительством в Монголии гидротехнических сооружений на водосборной территории реки Селенга. Но эта группа за весь прошлый год собиралась лишь однажды — в октябре в столице Монголии. В апреле этого года запланировано второе заседание, мы предложили провести его в Иркутске. На этом заседании, наряду с другими вопросами, будут представлены и результаты нашей работы.

— Эта рабочая группа сформирована из ученых?

— Не только. Скорее, из экспертов и представителей различных федеральных и региональных ведомств. Всего с нашей стороны — 27 человек, из них только восемь — эксперты, которые занимаются научной деятельностью. Монголия, посмотрев на такой состав, со своей стороны включила в список 32 человека, из них 22 — чиновники. Пропорции соблюдены.

— Что, кроме итогов вашей НИР, вы планируете обсуждать в апреле в Иркутске?

— Мы пытаемся им предложить то, о чем уже не раз было заявлено, и что поддерживает Комитет всемирного наследия ЮНЕСКО — речь о необходимости провести совместную трансграничную СЭО. Пока Монголия на эту идею никак не реагирует. Вроде и не против, но и ничего конкретного не предлагается. В рамках подготовки протокола МПК они нам все время говорили, что не уполномочены, не имеют права брать такие обязательства. Но мы считаем, что этот вопрос требует решения, поскольку только таким образом, в результате совместной работы, можно в действительности достигнуть какого-то реального прорыва в теме. Та НИР, что сделали мы своими силами (по заказу Минприроды РФ) — это не СЭО, это внутренняя, проведенная только в границах РФ, научно-исследовательская работа. Даже не РЭО, поскольку в такой работе нужно было бы рассматривать альтернативы. Мы же пока что просто оценили возможное воздействие всех этих ГЭС на территорию Российской Федерации от Наушек до дельты Селенги включительно. И пока все.

— А новые варианты ТЗ на РЭО по проектам ГЭС из программы МИНИС на встрече научной группы обсуждать будете?

— Да, это основная тема встречи. Надо отметить, что не без усилий зеленых активистов этот процесс затянулся. Последние варианты ТЗ монгольские коллеги год назад уже привозили на общественные слушания в Бурятию и Иркутскую область. Сейчас вроде как есть очередная подправленная версия, в которой какие-то замечания, вероятно, были учтены.

Моя личная позиция — ничего особо там править не надо. Важно только в объекты исследования к проектам Шурэна и Орхона добавить ГЭС Эгийн-гол. Может, эта тактика подходит для общественников, экоактивистов, она дает возможность затянуть процесс, что в принципе неплохо. Но они, по-моему, слишком зациклены на техзадании. Я же уверен, что ТЗ, даже в том виде, в каком оно сейчас есть, достаточно широко все охватывает. Они же в ареал исследований включили уже не только Байкал, но и весь Ангарский каскад ГЭС. Куда еще больше? Пусть хоть что-то уже сделают. Я сторонник того, что мяч сейчас на их стороне. Мы со своей стороны получили научные результаты благодаря НИР, и сейчас, по крайней мере, можем уже не на пальцах свои абстрактные опасения высказывать, а вести совершенно конкретный разговор — по крайней мере, в части влияния ГЭС на российскую часть бассейна. У Монголии, как я понимаю, никаких научно-обоснованных исследований как не было, так и нет. Их всецело волнует скорейший запуск ОВОС и ТЭО по проектам, поэтому им так важно принять это обновленное ТЗ на РЭО.

— Вы упомянули ГЭС Эгийн-Гол, но этот проект не входит в МИНИС. Что с ним происходит сейчас?

— Вы знаете, что российская сторона настаивает на включении этого проекта в то же самое ТЗ на РЭО. Но МИНИС — это программа, которую финансирует Всемирный банк (ВБ), Эгийн-гол, как вы правильно отметили, в нее не входит. И Монголия по-прежнему уверена, что эта река и эта ГЭС — это другой проект, другая программа, и они не обязаны ничего с нами согласовывать, тем более что такие обязательства не закреплены никакими соглашениями. Любые попытки нашего давления в этой теме трактуются ими как вмешательство во внутренние дела суверенного государства.

Это не новая позиция, она такой была всегда — и такой и осталась. Монголы молчат и ничего не предлагают. Например, в рамках нашей НИР мы делали оценку по влиянию ГЭС Эгийн-гол. Но как? По тем материалам, которые смогли получить. Это, главным образом, весьма общие презентации и материалы предварительного ТЭО. А тут надо разговаривать конкретно. Если они изменят какие-то параметры, то мы сможем сделать уточненные оценки. Но пока они даже понятия не имеют, что мы моделировали, что мы оценивали возможные режимы работы ГЭС в их энергосистеме. Вообще, на мой взгляд, они такие вопросы пока даже не совсем понимают.

Еще раз — сейчас монголов волнует утверждение ТЗ на РЭО, которое нужно МИНИС — над ними довлеет Всемирный банк. И, наверное, это правильно. Поскольку оно финансируется Всемирным банком. К тому же, наиболее опасной в части влияния на Россию будет ГЭС Шурэн, а она входит в МИНИС. От проекта «Орхон — Гоби» влияние практически нулевое (очень далеко от нашей территории, очень маленькое водохранилище, какое-то влияние возможно только в самые экстремально маловодные годы). От ГЭС Эгийн-гол тоже проблема сильно преувеличена. Хотя я согласен с Игорем Вячеславовичем Бычковым (научный руководитель ИНЦ СО РАН — прим. ред.), что проект этой ГЭС надо бы включить в обновленное РЭО. Но я понимаю, что это может оказаться не решаемым вопросом для Всемирного банка — порядок финансирования таких исследований может помешать включать в него «чужие» проекты. А вопрос сводится к тому, что МИНИС хочет к маю отправить на согласование во Всемирный банк формально обсужденный и согласованный с нами вариант ТЗ на РЭО.

— Чтобы закрыть тему Монголии, хочу спросить ваше мнение по поводу «сетевой альтернативы», которую, похоже, Россия считает основной в переговорах. Речь и о мегапроекте «Россетей», который уже чуть ли не рассорил Туву и Бурятию. И о более мелких по сравнению с ним проектах наращивания поставок электроэнергии и мощности с Гусиноозерской ГРЭС…

— «Сетевая альтернатива», как вы ее назвали, действительно самый реальный выход из положения. Но не в плане проекта «Россетей» и вообще не в плане нового сетевого строительства. Самый реальный проект — это расширения пропускной способности действующей ЛЭП Селендума — Дархан, которая идет через Бурятию. Правда, сейчас используется меньше половины возможностей, при существующих потребностях Монголии даже этого в избытке. И в ближайшие два-три года вряд ли что-то изменится радикально. Но при буквально небольшой реконструкции, без больших проблем и затрат, пропуск можно было бы увеличить существенно — с нынешних 245 МВт по крайней мере до 400 МВт!

Что касается энергомоста с Саяно-Шушенской ГЭС… Идея хорошая, учитывая, что у крупнейшей в стране станции есть огромная «запертая мощность». ГЭС сильно недогружена. И понятно, что «РусГидро» с удовольствием эту мощность продаст — хоть Монголии, хоть кому. Но такой энергомост — очень дорогое удовольствие. Строить явно придется ЛЭП 500 кВ, более низкое напряжение при таком расстоянии чревато большими потерями.

Так что дозагрузка Гусиноозерской ГРЭС и реконструкция ЛЭП «Селендума — Дархан» — самый реальный вариант, даже несмотря на то, что станция угольная, и электроэнергия стоит дороже, чем была бы на ГЭС. Это все равно намного дешевле, чем они получат при строительстве станций в бассейне Селенги на своей территории. Суть в том, что коэффициент использования установленной мощности (КИУМ) ГЭС в Монголии будет очень низкий — 0,13−0,17. Они приняли абсолютно не основанные на ресурсной базе цифры по мощности и выработке электроэнергии, не учитывающие реальные режимы работы. Они думают, что ГЭС построят — и все, получат источник с гарантированной мощностью. Но это нереально. А все это скажется на себестоимости электроэнергии. Вложения огромные, а продукции будет в разы меньше.

— Объясните на пальцах?

— Смотрите, ГЭС Эгийн-гол должна иметь установленную мощность 315 МВт. Но важно не это, а реальный КИУМ. А он таков, что в зимние месяцы, в самые пики потребления, с учетом притоков и запасов воды в водохранилище, эта ГЭС сможет выдавать не более 40 МВт. А в среднем по году — не более 55 МВт. Очевидно же, что себестоимость такой электроэнергии будет зашкаливать. Расходы на закупку в России в любом случае значительно меньше, даже при существующих тарифах!

Другое дело, зная международный опыт, можно сказать, что ГЭС для Монголии — это вопрос национальной энергетической безопасности. Они прекрасно помнят шок 2012 года, который мы им подарили, резко сократив поставки и увеличив в полтора раза стоимость. Там боятся повторения такой ситуации. Я уверен, что Монголия будет нормально разговаривать, если Россия предложит долгосрочный госконтракт на поставки под госгарантии. Но мы не знаем, что решит Совет безопасности Монголии. Такие риски надо считать, хоть нам это и не нравится. Дружба дружбой, но…

Тем не менее, резюме. Из всех альтернатив монгольским ГЭС, которые озвучивались, «сетевая» — самая реальная. Ни газ, ни уголь, ни АЭС, ни солнце и ветряки. Только ЛЭП, но все упирается в политику. Я так понимаю, что Монголия намерена продолжать этот процесс, и вообще не вижу в этом никаких проблем. Пускай сделают это РЭО. По процедурам Всемирного банка итоги этой работы будут обсуждаться, в том числе и в России. И тогда можно будет конкретно о чем-то говорить. А раньше о чем?

Александр Попов