СШГЭС как жертва «холодной войны»

У меня на холодильнике была примагничена фотография: многочисленные родственники, съехавшиеся в 2007 году на юбилей моей бабушки, в машинном зале Саяно-Шушенской ГЭС выстроились в одну шеренгу. Стоят вполоборота, держат друг друга под локоток, в стиле 30-х годов. Родственники улыбаются, а за ними хирургической чистотой сияет машинный зал крупнейшей российской гидростанции. Гордости российской энергетики. И в первый раз с момента аварии я разрыдалась как по покойнику, когда 19 августа 2009 года, заскочив домой переодеться, уперлась взглядом в фото. «Ее никогда не восстановят», – подумала я тогда. Никогда.

Никогда не говори «никогда»

Думать так у меня основания были. Журналистов допустили на место аварии уже на следующий день — 18 августа. Саяно-Шушенская была объявлена объектом техногенной катастрофы, там началась спасательная операция МЧС. Такого количества мировой, российской и региональной прессы Черемушки не видели никогда. Все эти журналисты, скорее всего, никогда бы сюда не приехали. После того, как закончилась грандиозная советская стройка, не осталось мало-мальски убедительных поводов заманить кого-то в нашу глушь. Авария на Саяно-Шушенской ГЭС напомнила всей стране, что где-то, недалеко от Монголии, под огромной плотиной есть крошечный поселок, окутанный горем, таким же огромным, как эта бетонная стена.

МЧС, надо сказать ему «спасибо», пускало нас везде, в том числе в разрушенный машинный зал и на все совещания, некоторые проводил тогдашний глава ведомства Шойгу. Сейчас даже страшно представить, какая была бы паника, сколько было бы еще слухов, если бы прессе было отказано в доступе на станцию и к специалистам.

Так вот, 18 августа я стояла в машинном зале перед гигантской воронкой, где в масляно-водяном месиве лежал на боку искореженный злополучный гидроагрегат №2. Вырвавшись из «гнезда», он еще долго волчком крутился по машзалу, разнося прочнейший бетон, арматуру и стекло. Я со всей ответственностью могу заявить, что ни одна фотография не в состоянии передать масштабов разрушения. Просто потому, что наша Саянка – это сплошной оптический обман. Ведь, когда смотришь на нее, даже с близкого расстояния, реальные габариты оценить можно только в сравнении с чем-то: с «малюсеньким» башенным краном на эстакаде водосброса или с крошкой-крановщиком. То же самое было и в машинном зале – ужас произошедшего открывается, когда видишь рядом с вывороченной турбиной десятки маленьких человечков — спасателей, разбирающих завалы. Мозгу было не под силу представить, что ЭТО можно расчистить, не говоря уже о восстановлении станции.

Уже позже из одного надежного источника мне стало известно, что примерно те же мысли обуревали тогдашнее руководство компании «РусГидро». На самом первом закрытом экстренном совещании было предложение бросить деньги и ресурсы на форсированное строительство Богучанской ГЭС, а нашу разруху «законсервировать» и разгребать потихоньку. Тот же источник рассказал, что идею эту в грубой форме и на корню пресек Сергей Шойгу, он же убедил тогдашнего премьер-министра Путина в необходимости скорейшего восстановления СШГЭС.

Все сказанное косвенно подтверждает и председатель Верховного Совета Хакасии Владимир Штыгашев, который на том совещании также присутствовал. В 2010 году в интервью он рассказал мне об одном разговоре с Шойгу.

– 17 августа ночью мы с Сережей Шойгу пошли в машзал. Он же (Шойгу) тоже крепко связан с нашей ГЭС, строил ее. Я спрашиваю, Сергей, ты что чувствуешь? «Ты знаешь, – говорит, – как потерял вроде что-то, кого-то. Уж сколько я видел катастроф в мире. И потеря-то вот связана с людьми, которые все это делали. Нужно ее восстановить во что бы то ни стало, чтобы это снова нас объединило», – вспомнил слова чрезвычайного министра Штыгашев и продолжил. – Я благодарен МЧС за то, что не было растерянности. Если бы была растерянность, я не знаю, как бы развивалась ситуация.

Так или иначе, решение о восстановлении СШ ГЭС в правительстве России было принято уже 17 августа. А руководитель «РусГидро» был отправлен в отставку.

С водой, как с огнем

С Валентином Анатольевичем Стафиевским я была коротко знакома через свою бабушку еще до аварии (бабушка моя Мария Метельская в годы строительства ГЭС занимала пост второго секретаря Саяногорского горкома КПСС и отвечала за всю идеологическую платформу этой Всесоюзной стройки). Сам Стафиевский строил и Красноярскую ГЭС, и Саянку. Был сначала заместителем главного инженера, потом — до 2006 года – главным инженером. Сейчас в «РусГидро» он руководит дивизионом «Юг».

Стафиевский и множество других спецов-гидроэнергетиков со всей страны приехали на Саяно-Шушенскую ГЭС в первые дни после аварии. Ученым мужам предстояло определить предварительные причины катастрофы и консультировать МЧС в операции по спасению людей. Ведь авария была «непроектная»: ни проектировщикам, ни эксплуатационникам даже и в голову не приходило, что может рвануть «снизу», все рассчитанные риски предполагали аварию «сверху» – например, прорыв водовода. Случившаяся авария угробила не только 75 человек, искалечила жизни сотням их родных и близких, она превратила в прах уверенность всех причастных в неуязвимости СШГЭС.

«Мы верили, что она неуязвима, и гордились, что смогли построить лучшую и безопаснейшую гидростанцию в мире», – говорили энергетики в те дни. И Стафиевский говорил.

Он был подавлен. Когда практически откачали воду из мастерских под машинным залом, стало понятно, что масштаб разрушений — там, где находились люди, превосходит худшие из ожиданий. Стало очевидно, что у людей не было шансов. Стафиевский осознал это одним из первых.

– Я утром спускался на 310-ю отметку еле-еле, по лестничным маршам, где, казалось, у нас ничего, кроме перил, никогда и не было, – рассказал он мне тогда. – Теперь там все заполнено всякими конструкциями, металл тащило отовсюду… Был такой сильный удар, что агрегат весом почти 2 тысячи тонн отлетел со своего места крепления, а там ведь один ротор 900 тонн весит… Я никогда не мог предположить, что такое возможно. Но сразу вспомнил Андрея Бочкина, нашего известного гидростроителя, который строил Красноярскую, Иркутскую ГЭС и начинал Саяно-Шушенскую. Он написал книгу «С водой как с огнем». И это очень подходит к нашей ситуации. Эта необузданная стихия вырвалась и стала неуправляемой… Теперь нужно многое переосмыслить.

Спустя пять лет Валентин Анатольевич Стафиевский по-прежнему убежден, что человеческая гордыня и политические амбиции – не лучший подход к обузданию стихии. Он также считает, что Саянка стала заложницей соперничества двух политических систем — социализма и капитализма. И поделать с этим, увы, ничего было нельзя.

– ГЭС строилась в эпоху «холодной войны». Это была эпоха соревнований двух систем. Во всем велось негласное и гласное соревнование: если за рубежом строили станцию мощностью 4 млн кВт/ч, то нам надо было построить 5 млн. Такая была гонка, хотим мы это признавать или не хотим. Это был тот период, когда буквально боролись за каждый показатель, который бы говорил о том, что наша система, социалистическая, она значительно прогрессивнее, нежели загнивающий капитализм.

Стафиевский также читает, что внешнеполитические амбиции СССР и привели к беспрецедентной техногенной аварии.

– Кстати, к трагедии этой, которая произошла пять лет назад, это имеет отношение самое непосредственное. Потому что, несмотря на то, что мы строили такие станции, опыта, мирового опыта, мирового, подчеркиваю, не было. Человечество многого еще в то время не знало. Не учли многого. Не потому, что люди были плохие, а потому, что наука в то время еще не обеспечивала, не давала обоснований о создании плотины такой высоты, агрегатов такой мощности. У человечества не было опыта.

К сожалению, саяно-шушенская авария опыт такой гидростроителям дала.

– Сейчас ситуация принципиально иная, – отмечает Стафиевский. – Новые агрегаты станции сделаны с учетом 30-летней эксплуатации ГЭС и с учетом уроков аварии, они значительно совершеннее в техническом плане. И имеют куда более высокий уровень безопасности. Мы построили береговой водосброс, что гарантирует безопасный для плотины пропуск даже самых сильных паводков.

Да. К настоящему времени люди успокоились насчет Саяно-Шушенской ГЭС. Опрос «ШАНСА», сделанный к годовщине аварии, это подтверждает. Риски от Саянки люди оценивают как минимальные, зато боятся войны. А ведь еще пару лет назад истерика в обществе доходила до «разобрать ее к чертовой матери, эту плотину!». Призывы, правда, звучали все больше от жителей соседних с Хакасией регионов. Потому что, как верно заметил когда-то один черемушкинец: «Чем дальше от ГЭС — тем больше слухов и паники».

Паника, паника, паника

А паники и слухов было действительно очень много, если кто забыл. Самым «урожайным» в этом смысле стал год 2010-й. Ни один агрегат Саяно-Шушенской ГЭС еще не работал, и вся вода из водохранилища пропускалась через холостой водосброс на плотине. Помните эти гигантские глыбы льда? Страхи, что, обрушившись, они разобьют дно водобойного колодца, а потом вода промоет основание. А потом плотина рухнет. СМИ вспомнили трещины в теле плотины, которые до аварии вообще мало кого интересовали. Интернет, телевизор и газеты слились в едином стоне: «Нам всем труба!». Специалистов «РусГидро» никто не слушал, точнее им не верили, как провинившимся. Но апогеем истерики стали призывы разного рода «экспертов» разобрать ГЭС от греха подальше. То, что эти экспертные заключения нашли отклик и в Хакасии, я знаю не понаслышке. В редакцию нашу пачками приходили послания типа: «Сплотимся и заставим разобрать плотину!».

И мало кому приходило в голову, что это не бобровая плотина на речке Бейка. Как ее разбирать? Гидротехнический бетон алмазными пилами пилить — «замучаешься пыль глотать»! Это, как сказал тогдашний начальник службы мониторинга СШ ГЭС Николай Стефаненко, все население близлежащих регионов привлекать нужно. Ну, разберем, а дальше что? А что с 33 кубокилометрами воды за плотиной делать?

А люди не унимались: «Но ведь нет ничего вечного. Когда-то ведь срок службы плотины закончится! Все равно разбирать придется!». Для тех, кого до сих пор этот вопрос интересует, я специально нашла комментарий того же Николая Стефаненко, данный еще в 2010 году.

– По СНиПу срок службы плотины определяется в количестве ста лет. Но что это такое, сто лет? После ста лет проводится снова, к примеру, оценка состояния сооружения, проводятся снова расчеты прочности данного сооружения, и этот срок службы вполне реально продлевается в зависимости еще, как плотина построена. Наш бетон на 30% прочнее проектной прочности. То есть у него уже по проектным маркам запас в 30% есть. Потом есть еще такое понятие, как жизненный цикл. Если сооружение эксплуатируется и с ним ничего не делать, то срок службы устанавливается, как я сказал. Если сооружение контролировать, если проводить какие-то мероприятия для повышения надежности, то срок его службы увеличивается.

В общем, теоретически, по мнению специалистов, эксплуатировать нашу плотину можно вплоть до бесконечности, пока будет необходимость. Или пока не будут придуманы альтернативные источники энергии, а наша гидростанция не будет переведена в статус историко-архитектурного памятника. Как Мачу-Пикчу.

Лишь бы не было войны

Все это заботы будущего.

А сейчас мы видим, что, вопреки всем опасениям и тревогам, станция восстановлена. Ценой 75 человеческих жизней Саяно-Шушенская ГЭС получила качественно «новую жизнь». Главное – не забывать, какой ценой этот «феникс» возродился. Главное – в очередной после Чернобыля раз не забыть и саянский урок: на каждом технологическом объекте — будь это ТЭЦ, ГЭС или метро – может случиться что-то, что пока кажется фантастикой. Особенно в условиях надвигающейся «холодной войны».

Яна МЕТЕЛЬСКАЯ