Жизнь у Богучанской ГЭС: пока, кроме неудач, мы ничего не имеем…

Изменил ли запуск в эксплуатацию Богучанской ГЭС жизнь местных жителей? Своим мнением на этот счет делится Анатолий Алексеевич Павлюченко – житель села Богучаны, входящего в зону влияния Богучанского водохранилища. За последние годы он выпустил несколько книг, посвященных Нижнему Приангарью и людях, связавших свою жизнь с Ангарой.

– Анатолий Алексеевич, расскажите о себе.

– В 1953 году я приехал в Богучаны. Река покорила меня, а вот жить здесь после европейской части (Анатолий Алексеевич родом из Астрахани) было трудновато. Вообще в Сибири, я сначала увидел Енисей — по сравнению с Волгой – это был богатырь, бандит даже. Бурное течение, водовороты, вода темная. Потом я перебрался ниже по течению, на Ангару, она произвела на меня колоссальное впечатление.

Ангара оказалась более спокойной, со светлой водой, но порогов и шивер (участок реки с беспорядочно расположенными в русле подводными и выступающими из воды камнями и быстрым течением) на ней хватало, очень трудна для судоходства до сих пор, в советское время целое предприятие занималось чисткой фарватера, но, тем не менее, ограничения для больших судов были.

– Чем Вы занимались?

– До 1960 года проработал на флоте. И в то время уже проводились изыскание под ГЭС. Мне, как речнику, приходилось часто встречаться с планировщиками Богучанской ГЭС. В это время работало много изыскательных экспедиций. Экспедиция БоГЭС остановилась на реке Коде, на кодинской заимке. Народ ждал и хотел эту ГЭС. Раньше свет давали ранним утром три часа и вечером четыре часа, об электрических приборах и речи не шло. А в поселках стояли локомобили мощностью 25-75 Квт, которые топили дровами.

Зимой обычно я работал на электростанции, когда кончалась навигация, потом уехал учиться. В 1965 году я закончил электро-технический институт в Петербурге и вернулся назад на Ангару. Мы мечтали, что к нам наконец-то придет цивилизация и «будет свет».

Но стройка затянулась на 30 лет, за это время мы менялись, все менялось. Конечно, хорошо, что ее достроили. Плохо, что БоГЭС попала в итоге в частные руки, и местным жителям нет никакой выгоды. Наш поселок получает электроэнергию из красноярских линий, а не от Богучанской ГЭС.

– Чем живет село?

– В 40 километрах от Богучан строят алюминиевый завод. Богучанскую ГЭС за последние годы форсировали и запустили, а завод до сих пор не работает, и куда идет энергия от БоГЭС, мы не знаем. Производства в селе нет, есть больницы, магазины, школа, дом культуры, краеведческий музей, управленческие конторы.

– Какие последствия от строительства БоГЭС вы видите?

– Что богучанцы имеют от ГЭС? Нарушен водный режим. Уровень воды (при заполнении Богучанского водохранилища) был очень низким, можно было реку пешком перейти. Осенью, перед ледоставом, на отмелях погибло много рыбы. Сейчас практически нет судоходства. Раньше до 6 млн кубов леса сплавляли ежегодно. Сегодня нет ни леспромхозов, ни производства, в поселках работы нет. И люди уезжают. Когда-то население района покрывало свою потребность в сельхозпродукции, сейчас мы пьем молоко, привезенное из Кемерово и Новосибирска.

В частном секторе держали коров, сейчас остались единицы. Посмотрите, как живет народ. Мы негативно сегодня смотрим на Богучанскую ГЭС. Кому она будет поставлять энергию, что это даст нам? Пока, кроме неудач, мы ничего не имеем.

– Общаетесь ли Вы с переселенцами из затопленных деревень?

– Я знаю многих кежмарей, которые довольны тем, что переселились в города. Но есть и те, кто получил жилье незаконно и те, кто до сих пор ничего не получил. Простые ангарцы – это наивные, доверчивые люди – они думали, что родное государство не бросит их. А оно бросило, и будет бросать дальше. Здесь никакие инстанции не помогут.

– Что можно сказать о будущем водохранилища?

– Надо начать с того, что лесоочистка была проведена отвратительно. Она проводилась в два приема. В советские годы было создано предприятие К-100, состоящее из заключенных, которое должно было заниматься лесосводкой. Предприятие базировалось в Кежме. Хороший лес по берегам вырубили, сплавили, но о полной лесоочистке и речи не шло.

Растительность должна быть убрана вся, под корень, выкорчевываются пни, остается одна голая земля, чтобы она не оказывала никакого влияния на воду, иначе начнут выделяться различные токсичные вещества, пойдут процессы гниения и разложения, что-то вымывает, всплывает, засоряет акваторию, влияет и на воду и на рыбу.

Долгострой растянулся на 30 лет, и за это время на «очищенных территориях» вырос новый лес. Сосна выросла 7-8 метров — это уже большие деревья. Как деловой лес – он не представляет ценности, но убирать его все равно нужно. Во второй раз бросили все силы на очистку, но ничего толком не успели, где-то пытались сжигать, что-то вывезли. В итоге эта ситуация вредит самим гидростроителям, которым нужно утилизировать тонны древесины, плывущие к телу плотины БоГЭС.

– Изменение экологии заметно на бытовом уровне, в жизни?

– В прошлом году, когда началось затопление, мы не пускали детей купаться на реке. Вода в Ангаре раньше была чистой, вкус был хороший, на реку ездила водовозка. Сейчас пить воду из реки нельзя, никто ее не набирает с собой. Даже на рыбалке воду все кипятят. Я не уверен, что все скотомогильники вывезли, хотя они фиксировались на картах со времен Ивана Грозного. Здесь ведь была сибирская язва. Это серьезная опасность для жизни.

– Какие еще последствия можете спрогнозировать?

– У нас еще не было незамерзающей зоны, а когда водохранилище наполнится, температура стабилизируется, то замерзать вода перестанет, а это плохо. Повысится влажность, особенно в зимнее время, мороз будет сильнее ощущаться.

– Некоторые люди сомневаются в прочности плотины. Что думаете по этому поводу?

– Я могу сказать как специалист, что это чепуха. Любая плотина фильтрует (пропускает) воду в допустимых пределах. В Богучанской плотине есть свои особенности. Я не защищаю строителей Богучанской ГЭС, я сам боюсь, конечно. Но нельзя осуждать этих людей, они честно работали.

Беседовал Платон Терентьев