СШГЭС: утопленные и награжденные

Вчера парламентская комиссия по расследованию причин августовской трагедии на Саяно-Шушенской ГЭС обнародовала итоги своей работы. В своем расследовании депутаты и сенаторы не ограничились техническими причинами трагедии, а рассмотрели системные проблемы отрасли. И назвали фамилии людей, по мнению авторов доклада, причастных к трагедии. Главных виновников происшедшего рекомендуют уволить…  

Спецкор “МК” Светлана Самоделова только что вернулась из поселка Черемушки Саяногорского района, где живут сотрудники ГЭС и их семьи, родственники погибших во время аварии. У них — своя версия ее причин. “Сейчас те, кто экономил на ремонте, гнал “план”, спокойно продолжают жить, улыбаться, получать грамоты…” — говорят они. На днях в поселковом Доме культуры в честь Дня энергетика на руководство ГЭС пролился дождь наград. В числе награжденных был, например, главный инженер Саяно-Шушенской ГЭС Андрей Митрофанов. При этом его фамилия фигурирует одной из первых в “черном списке” парламентской комиссии.

В минувшую пятницу в Доме культуры поселка Черемушки Саяногорского района прошел праздничный концерт, посвященный Дню энергетика. В то время, когда сопредседатель парламентской комиссии, занимающейся расследованием причин аварии на Саяно-Шушенской ГЭС, Владимир Пехтин заявил в Москве: “Персонал станции мог предотвратить катастрофу 17 августа, в результате которой погибли 75 человек”, — и указал на то, что руководство станции и эксплуатационно-технический персонал либо забыли основные требования к безопасности энергетических установок, либо имели довольно низкий уровень квалификации, главного инженера СШГЭС Андрея Митрофанова в Черемушках вызывали на сцену для получения медали МЧС за отличие в ликвидации последствий на Саяно-Шушенской ГЭС.

“Муж повторял: “Быть беде!”

— Заслуги Митрофанова отметило МЧС, после катастрофы он возглавил дирекцию по восстановлению станции, — говорит вдова погибшего Максима Жолоба, Юлия. — Всех, кто потерял родных и близких, посадили в задние ряды. Нам сказали, что нынешний директор станции Валерий Кяри был против нашего присутствия на концерте. Видимо, своим видом мы не должны были омрачать праздник. Объявили минуту молчания. Впереди восседала вся разодетая и благоухающая верхушка станции. Грамоты и благодарственные письма на них лились рекой. На их улыбающиеся лица было противно смотреть. 

Когда в списках награжденных назвали Митрофанова, по рядам прошла волна возмущения. Все знали, что второй агрегат, который вышел из строя, в течение нескольких месяцев показывал недопустимые значения вибрации на основном валу. Почему он молчал? Почему накануне аварии не предложил вывести агрегат из работы? 

Митрофанову хватило ума не явиться на концерт, его награду забрал один из его подчиненных. 

После катастрофы со всех спецов Саяно–Шушенской ГЭС была взята “подписка о неразглашении” технических обстоятельств трагедии. Близким тех, кто ушел 17 августа на работу и не вернулся, понятно почему. 

— Про вторую машину давно говорили, что она на ладан дышит, — делится с нами вдова погибшего Андрея Малика, Елена. — Муж у меня работал в самом пекле — мастером в турбинном цехе, все лето пахал практически без выходных. Специалистов постоянно дергали, нередко поднимали среди ночи. На ремонт отводили нереально короткие сроки. Муж буквально кипел: невозможно было выполнить положенный объем работ в срок. Андрей со своими бригадными нередко работал три смены подряд — лишь бы успеть! Всю последнюю неделю муж ходил расстроенный и хмурый, все повторял: быть беде, быть беде! И поминал недобрым словом кровососов, что любой ценой хотят выкачать из станции максимум денег. Турбинный цех находился на 315-й отметке, муж говорил: “Если что–то случится — мы первые костьми ляжем!” Так все и произошло: ниже, на 310-й отметке, по стечению обстоятельств оказались маляры, из них тоже никто не спасся. 

Угробили три бригады, всю рабочую смену. А теперь те, кто экономил на ремонте, гнал план, спокойно продолжают жить, получать грамоты… В то время, когда столько семей живет в горе. 

— Вы посмотрите, все виновные в пермской трагедии, что случилась в “Хромой лошади”, сидят за решеткой, — горячится председатель комитета “Ступени к жизни” Николай Жолоб. — У нас бывший директор Саяно-Шушенской ГЭС Николай Неволько переведен на почетную должность эксперта в том же “РусГидро”. Мы ведь не зря требовали выплатить всем семьям погибших по 5 миллионов рублей. Именно столько получал в месяц господин Неволько. Где ныне исполняющий обязанности начальника штаба ГО и ЧС Чиглинцев, начальник службы мониторинга оборудования Матвиенко, начальник службы надежности и техники безопасности Чуричков, которые сразу же после аварии сбежали на машинах со станции? А главный бухгалтер, что покрывала аффилированные структуры? Все работают на станции, получают хорошую зарплату. Как будто ничего не случилось. Мне говорят: “Они такие же граждане РФ, как вы. Виновных должен определить суд”. 

Задавая жителям Черемушек вопрос “кто виноват?”, я все чаще слышала: “Инженеры в этой системе — заложники”. Виноваты менеджеры, руководившие станцией. Это они многократно нарушали технологический регламент. За последние годы вторая турбина по соображениям экономической целесообразности многократно проходила так называемый запретный режим, работала на грани фола. Авария была фактически запрограммирована. Люди пошли вразнос — и техника пошла вразнос. 

— Должно сесть все руководство ГЭС, включая начальника турбинного цеха, который принял в марте 2009 года из ремонта в эксплуатацию несбалансированную турбину со ржавыми гайками, с повышенной вибрацией, — говорил один из мастеров, чудом уцелевший при катастрофе. — Но также ответить должны руководители и специалисты “РусГидро”, все эти “топающие” менеджеры, “бизнес-единицы”, что непосредственно курировали Саянку. Они были прекрасно осведомлены о недопустимых вибрациях, но дали отмашку: “Работайте!” Вы поинтересуйтесь, сколько среди них гидротехников? У них в ОАО первым пунктом шло “получение максимальной прибыли”. А все инженерно-технические заморочки воспринимались как статьи затрат, снижающие финансовый поток. 

Согласен с мастером и один из финансовых специалистов станции: 

— Нечего всю вину перекладывать на персонал станции. Там работали грамотные специалисты, которые не могли не заметить повышенной вибрации. Им просто сказали: “А это не ваше дело”. Всех слишком гордых и имеющих свое мнение давно с ГЭС выжили. А где еще работать, живя в поселке гидроэнергетиков? Саянка была полностью лишена самостоятельности. Закупка оборудования, материалов для ремонта, мебели — все шло через Москву. 

В то, что дело дойдет до суда, в поселке энергетиков Черемушки мало кто верит. 

— Назовут в очередной раз фамилии причастных к “созданию условий, способствовавших аварии”, может, кому-то дадут для острастки условный срок — этим дело и кончится, — считает жительница поселка Ольга Волгина.

“Это просто удача, что мне дали микрофон”

В социальном центре на каждую семью сотрудники завели специальный паспорт, где отображаются выплаты именных стипендий, погашение кредитов, материальная помощь. “РусГидро” выполнило все обязательства по единовременным выплатам семьям погибших в аварии на ГЭС — по миллиону рублей на семью. И тем не менее…

Во время последней прямой линии с Путиным с монтажной площадки Саяно-Шушенской ГЭС организовали прямое включение. Елена Малик задала вопрос, он волнует многих. 

— Никто мои вопросы не курировал от “РусГидро”, как написали позже, — говорит Елена. — Мне сказали: поднимайте руку, как все. Это просто удача, что мне дали микрофон. Во время прямой линии я успела спросить, почему я и другие работники ГЭС трудоустроены по срочным договорам только до 1 января 2010 года. Я ведь пришла работать на станцию только после гибели мужа. Я работала в детском саду. А как Андрюши не стало, поняла: надо искать более денежную работу. У меня на руках остались трехлетний сын и десятилетняя дочка. Тут как раз было принято решение о трудоустройстве в первоочередном порядке членов семей погибших и пострадавших на ГЭС. Я обратилась в отдел кадров, мне предложили работу в снабжении. Сейчас еще 15 человек ждут работы на станции. Вопрос решается, сейчас мы ждем штатное расписание из Москвы. 

— Путина вы спросили о ежемесячном окладе, который получаете в качестве компенсации за гибель мужа. Он на самом деле в три раза меньше той суммы, которую зарабатывал супруг? 

— Андрей приносил домой 40 тысяч. Теперь мне выплачивают только 10. Причина — в несовершенстве законодательства, по которому положена нам только треть от тарифной ставки. Мы не раз ставили вопрос о том, чтобы выплаты шли не на семью, а на каждого ребенка. У погибшей уборщицы Инны Жолобовой, например, остались трое детей. Они живут сейчас с бабушкой. У Инны был небольшой оклад, на всю подрастающую троицу они получают сейчас меньше пяти тысяч. Это справедливо? Еще я хотела спросить о статусе родителей. Если нам с малолетними детьми идут выплаты, то наши пожилые родители остались практически ни с чем. Им к пенсии собираются доплачивать по тысяче рублей. И когда это будет? Все собирают, собирают бумаги, уже минуло 4 месяца, а воз и ныне там. К тому же идет инфляция… Мы хотели, чтобы правительство этим занялось на законодательном уровне. Чтобы шла ежемесячно материальная помощь родителям.

Мистическое спасение

Свою жизнь жители Черемушек делят на “до” катастрофы и “после”. 

— Любого прохожего в поселке останови, у него кто-то из родственников или погиб, или пострадал, — говорит Николай Жолоб. — 111 человек зашли на станцию, в живых остались 36. 

Истории о счастливом, порой мистическом спасении здесь передаются из уст в уста. 

Слесарь “Гидроэнергоремонта” Александр Подкопаев более 17 часов провел в ледяной воде в затопленной мастерской на 320-й отметке. Над потолком оставалась десятисантиметровая воздушная пробка. И когда сил держаться за вентиляционный короб совсем не осталось, внутренним чутьем Александр уловил детский голос: “Деда, живи!” Теперь он считает, что это еще не родившийся внук пришел ему на помощь. А вскоре подоспели спасатели. Когда его беременная дочка Светлана пошла делать УЗИ, Александр уверенно сказал: “Сынок у тебя родится, я уже слышал его голос”. Врач, проводившая исследование, подтвердила: “В марте родится мальчик”. 

Мастер “Техностроя” Олег Мельничук в детстве едва не утонул на озере, стал упорно тренироваться. А вскоре смог проплыть под водой целых 60 метров. 17 августа умение задерживать дыхание на продолжительное время спасло ему жизнь. Олег смог вынырнуть с 327-й отметки… 

Между тем на кладбище у поймы реки Уй периодически долбят мерзлую землю. 

— Родственникам продолжают передавать фрагменты тел, — говорит Юлия Жолоб. — Недавно часть останков передали Коршуновым и Балановским. Они производили подзахоронения. 

Сейчас на погостах стоят деревянные кресты. Близким погибших было выделено на погребение 35 тысяч рублей. Оградки и памятники им предстоит теперь устанавливать за свой счет. 

— Мы просили огородить окраинный лесной кусок кладбища, где похоронены энергетики. Бывало, не раз приходили на могилы, а между ними разгуливали коровы, — говорит Юлия Жолоб. — Нам обещали, но строительство отложили до весны, как и возведение часовни.

“Дети уже устали бояться”

В результате трагедии без одного из родителей остались 164 ребенка, а 19 — круглыми сиротами. Две женщины, чьи мужья погибли 17 августа при катастрофе, скоро станут мамами, одна из них уже в понедельник.  

— Сердце разрывается, когда видишь, как дети целуют отцовскую фотографию, — говорит Елена Малик. 

Ребятишки по-своему переживают трагедию. Воспитательницы в детских садах приходят в ужас, видя рисунки детей. Малышня до недавнего времени изображала среди туч ГЭС и себя на крыше. Все — черно–коричневыми красками. Только после бесед с психологами ребятишки стали рисовать себя уже на земле. 

По мнению Николая Жолоба, страхи до сих пор не отпускают школьников: 

— У нас ребятишки во дворах из снега строят гидроэлектростанцию, которая обваливается, и дети с криками разбегаются в разные стороны. Это нормально? 

Местный священник Андрей Кобижаев в открытом письме президенту приводит разговор двух пятилетних малышей на детской площадке: “Один мальчик говорит: “Когда будет наводнение, мы убежим”, — другой ему отвечает: “Нет, не успеем, папа говорит, что всего 20 минут до прихода воды”. Восьмилетняя дочка моего знакомого спрашивает у него: “А сколько нам еще жить осталось, когда эта ГЭС упадет?” То есть дети уже устали бояться. О каком нормальном психическом состоянии можно говорить?” 

В Черемушках работают три психологических центра, специалисты обходят семьи, проводят в школах тренинги. На самой станции работает кабинет психологической разгрузки. Ни одно из учреждений не пустует, но в поселке только и разговоров, что о катастрофическом обледенении, трещинах, паводке, который плотина будет не в состоянии пропустить.

Чего ждать весной?

На станции сейчас в работе задействованы все 11 каналов водосброса. С них постоянно летит водяная пыль. На стене — раздельном устое — между водобойным колодцем и машзалом лежат многометровые глыбы льда. Наледь с помощью отбойников и бензопил долбят и сталкивают вниз промышленные альпинисты. На крыше машзала со льдом борются рабочие в костюмах химзащиты. Поверхность постоянно обрабатывается природным реагентом: солью бишофит. 

Между тем специалисты “РусГидро” уверяют, что Саянка абсолютно безопасна, так как оборудована 12 тыс. датчиков, которые постоянно следят за ее состоянием.
Силами Центра службы геодинамических наблюдений в электроэнергетической отрасли идет многофакторное изучение прочности и устойчивости плотины, скального основания и береговых примыканий. Применяются новейшие методы, в том числе ультразвуковое исследование. 

Специалисты сделали вывод, что при открытых водосбросах вибрация плотины увеличилась в 4 раза, тем не менее эти колебания в тысячи раз меньше расчетных значений, полученных при оценке сейсмостойкости плотины. 

На станции ныне восстановлен машинный зал, налажена связь, канализация, обогрев и электроснабжение. Шестой гидроагрегат запускают на холостом ходу: по водопроводящему тракту проходит вода — и турбина вращается без выработки электроэнергии. Это позволяет высушить генератор методом вентиляционных потерь. После этого его можно будет включать в сеть. Он будет работать с небольшой нагрузкой: в 600—640 МВт. Основная функция “шестерки” — пропуск воды. 

Энергетикам помогают специалисты, прибывшие из Рыбинска, с Камской и Воткинской ГЭС. Готовятся к пуску 5, 4 и 3-й гидроагрегаты. Все защитные системы теперь заведены на опускание аварийно-ремонтного затвора. Он всякий раз будет срабатывать в случае пропажи тока и при превышении норм вибрации. 

Турбинный цех и подсобные помещения пахнут свежей краской. Но энергетикам ох как непросто опускаться на нижние отметки. Александра Подкопаева, например, на 315-й отметке всякий раз охватывает смятение и тревога. 17 августа здесь остались его коллеги: Андрей Малик, Юра Земцов, Володя Куприянов, Вася Сисецкий, Саша Безруков, Ваня Ермилов, Володя Овчинников… Его самого мучают ночные кошмары, будто лед покрывает все его тело. 

Плохо спит и вырвавшийся из водяной ловушки Евгений Сивков. Чтобы избавиться от видений, он постоянно нагружает себя работой. 

На станции работают 700 человек, еще 2300 рабочих для пропуска вешних вод в ускоренном темпе строят первую нитку обводного канала. Через него лишняя вода из водохранилища должна пойти вниз, минуя плотину с ее нежным водобойным колодцем. 

— Нас всех беспокоит, кто и как в скальном массиве пробивает туннели, — делится с нами Елена Малик. — Работающим на строительстве берегового водосброса платить достойные деньги не хотят, набирают рабочих низкой квалификации. От этого страдает качество работ. Мастера рассказывают, что технологии не соблюдаются, все гонят план. Бегом, бегом… Не дожидаются нужной выдержки. Потом бетон может обвалиться, ведь пропускная способность там ожидается 4 тысячи кубометров воды в секунду. 

Первую очередь канала собираются пустить к 1 июня 2010 года. Весенний же паводок начнется в апреле-мае. Если гидроагрегаты не удастся частично восстановить, потребуется сброс от 6 до 12 тысяч кубометров в секунду вместо нынешних 2,6 тысячи кубометров. 

“Что делать?! — восклицают жители Черемушек. — Мы давно заложники этой системы. С нами играют в русскую гидрорулетку…”

Светлана Самоделова, "Московский комсомолец", 22 декабря 2009 г.